Валентина Журавлева - Снежный мост над пропастью. (Сборник)
— Проходи.
***В комнате было холодно. Хозяин, немолодой, худощавый, в застегнутом ватнике, сидел на корточках перед железной печью. Подкладывал щепочки. Большой жестяной чайник на печи тихо посвистывал. Человек в касторовом пальто ходил по комнате.
— Волнуешься, Сергей Николаевич, — усмехаясь, говорил хозяин. — Вот ходишь, шумишь. А сосед дома. Стены здесь такие — все слышно.
Сергей Николаевич отошел к окну и с минуту задумчиво смотрел на отсветы пламени, игравшие на стекле.
— Плохой ты конспиратор, — продолжал хозяин. — Давно бы завалился, да вид у тебя барский. Лучше всякого документа. Меня хоть в шубу одень — не поможет. — Он посмотрел на свои руки, почерневшие от машинного масла. — За версту мастеровщиной пахнет.
— Перестань, Мостков! — с раздражением сказал Сергей Николаевич.
— Ну вот! Какой же я Мостков? Я новониколаевский мещанин Худяков Савелий Павлович, часовой мастер.
Он достал с полки стаканы, коробку с рафинадом. Критически взглянул на стол, усмехнулся:
— Кушать подано…
Сергей Николаевич пил чай, придерживая стакан обеими руками. Слушал Мосткова. Тот говорил тихо, наклонившись над столом:
— Откладывать на этот раз не будем: начнем в час ночи, сразу во всем городе… Комитет назначил представителей по районам. В Куломзино пойдешь ты. Командует там Антон Поворотников. Помни: надо сразу взорвать железнодорожные пути. Динамит на Большой Луговой, у Алексея Мокрова. Вечером, в одиннадцать часов, оттуда выедет пролетка. Извозчик — наш человек.
Мостков замолчал, прислушиваясь к отдаленному цоканью копыт. Оно приближалось. Мостков подошел к окну, взглянул поверх занавески.
— Казаки! Шестеро… И офицер. Похоже — к нам.
Он бесшумно убрал недопитые стаканы, пристально оглядел комнату: старенький шкаф, застланную солдатским одеялом кровать, иконы в углу. Достал из ватника часы, положил на стол.
— Ты пришел чинить часы. Понял?
Кто-то поднимался по лестнице. Мостков склонился над часами, громко сказал:
— Починить можно, господин Воротынцев, отчего же не починить. Однако поимейте в виду…
***Казачий офицер, в черкеске с газырями, поднялся по лестнице, чиркнул спичкой, освещая темный коридор. Постучал в первую дверь. Послышались громкие шаги. Дверь открылась. На пороге стоял человек в темном, английского покроя костюме.
— Господин Комов?
Тот усмехнулся уголками тонких губ:
— Да. Чем могу быть полезен?
Офицер перешагнул порог. Снял фуражку. Достал задушенный платок, вытер плоское, в рябинках лицо.
— Честь имею представиться, — есаул Кульнев.
Он немного шепелявил, говорил: “чешть”, “ешаул”.
Комов спокойно спросил:
— Из контрразведки?
В глазах есаула вспыхнули желтоватые, недобрые огоньки.
— Из контрразведывательной части осведомительного отдела штаба верховного правителя.
— Прошу, господин есаул. Счастлив познакомиться.
Кульнев, словно не заметив иронии, не спеша прошелся по комнате.
— Со вкусом устроились, господин Комов, — сказал он, оглядывая золотистый афганский ковер, картины, беккеровский рояль, шахматный столик китайской работы. — От папаши осталось? Почтенный был коммерсант. Мельницы, лесопилка…
— Вы и это знаете? — любезно спросил Комов.
— Приходится. По долгу службы-с.
Есаул подошел к шахматному столику, поправил расставленные фигуры, передвинул белую королевскую пешку.
— Забавная игра… Увлекаетесь?
Комов, стоявший по другую сторону столика, молча сделал ответный ход.
— Да, господин Комов, — продолжал есаул, двигая коня, — такая уж служба. Все приходится знать. И то, что по окончании курса в университете вы отбыли за границу. И то, что в Париже встречались с большевиками.
— И то, что отказался примкнуть к их движению, — в тон есаулу сказал Комов, продвигая пешки на королевском фланге.
— Точно так-с. Отказались. Знаем и это. Но кое-что остается в тени. Например, род ваших занятий. С вашего разрешения, сниму пешечку.
— Пожалуйста, господин есаул. Вы слабо играете, За две пешки я беру у вас слона… А род моих занятий тайны не составляет. Научная работа.
— Правильно изволили заметить, господин Комов: слона я проиграл. На войне как на войне… Однако как это прикажете понимать — научная работа?
— А очень просто. Хоть это и далеко от моей специальности, но сейчас я готовлю монографию о хроматической аберрации кварцевых линз. Думаю издать в Лондоне. Шах королю…
— Короля мы прикроем. Значит, хроматическая аберрация. Так-с. В таком случае разрешите полюбопытствовать: для чего вам понадобился ящик детонаторов? И как он к вам попал из порохового склада?
Комов пожал плечами. Решительно передвинул коня.
— Как попал? В писании сказано: неисповедимы пути господни…
— Неисповедимы? — переспросил есаул и, почти не глядя, сделал ответный ход ладьей.
Комов внимательно смотрел на доску.
— Вы проиграли, господин есаул, — сказал он. — Шахматы — это искусство. Грубая сила здесь не котируется. Ваш ферзь погиб.
— Погиб, — согласился есаул и быстро, не думая, рванул по диагонали слона к черному, прижатому в угол королю: — Шах. Следующий ход — мат.
Выигрыш был мастерский — с жертвой ферзя. Комов присвистнул, покачал головой.
— Поздравляю, господин Кульнев. Вот уж не подозревал…
— Итак? — Желтые глаза есаула цепко смотрели на Комова. — Детонаторы, надо полагать, там? — Он кивнул на дверь, скрытую портьерой. — Может быть, посмотрим?
Комов подошел к шкафчику, достал начатую бутылку коньяка, налил себе и есаулу.
— Ваше здоровье, господин Кульнев.
Есаул потянул дверь — она была заперта.
— Ключ?
Комов сказал весело:
— К чему? Я же не отрицаю — детонаторы там. Сегодня привезу еще два ящика.
Есаул нажал на дверь — она заскрипела.
— Одну минуту! — Комов порылся в карманах, протянул есаулу плотный, вчетверо сложенный лист бумаги. — Взгляните.
На гладком, с гербовой печатью листе значилось: “Коменданту порохового склада полковнику Бурсаковскому. Выдать подателю сего господину Комову требуемое количество детонаторов и динамита. Начальник штаба верховного правителя генерал Лебедев”.
Рябоватое лицо есаула покрылось бурыми пятнами.
— Какого же черта вы молчали? — грубо сказал он.
Комов громко рассмеялся. Придвинул есаулу рюмку.
— Реванш, господин Кульнев. В отместку за шахматы. Пейте, коньяк отличный…
***Мостков и Воротынцев отошли от стены. Сели к столу. С улицы донесся стук копыт.
