Ларри Нивен - Мир птаввов
Но… это особенное высокомерие, которое он продемонстрировал…
Не… раб. Не человек.
Рядом с его ухом оказался робот. Гарнер повернулся и прочитал на груди официанта бегущую строку:
«Вас просят немедленно позвонить мистеру Чарльзу Уотсону».
Чик Уотсон был тучным человеком с толстыми губами и мясистым носом. У него были жесткие черные волосы, постриженные «ежиком», серая вечерняя щетина на щеках и подбородке и довольно безобидный вид. В центре его стола находился большой экран, на котором с ненормальной скоростью прокручивалась пленка. И один из тысячи не мог бы читать так быстро.
Раздался звонок. Чик отключил видео и перешел в режим телефона. Для толстяка он двигался довольно быстро и ловко.
— Слушаю.
— Звонит Лукас Гарнер, сэр. Вы хотите его видеть?
— Отчаянно. — Голос Чика Уотсона не соответствовал его внешности. Это был командный голос, глубокий звучный бас.
Люк выглядел усталым.
— Я тебе нужен, Чик?
— Да. Я думал, ты сможешь помочь мне кое в чем.
— Хорошо. Но у меня мало времени.
— Я быстро. Первое, это послание с Цереры на Титан Энтерпрайзис. «Золотое Кольцо» стартовал вчера с базы в Топеке без согласования, и Кольцо намеревается предъявить счет за обслуживание. Титан переслал уведомление сюда. Они говорят, что их корабль, должно быть, украли.
— Так и есть. Все детали в Канзас-Сити. Это очень запутанная история.
— Часом позже военный корабль «Иво Джимма»…
— Тоже угнан.
— Здесь есть какая-нибудь связь с инцидентом с Морской Статуей в Калифорнийском Университете Лос Анджелеса?
— Непосредственная связь. Слушай, Чик…
— Знаю, все детали в Канзас-Сити. Последнее… — Чик порылся в коробках с пленкой на столе. Его голос был подозрительно кротким, когда он произнес:
— Вот оно. Твое уведомление, что ты вылетаешь из Топеки на специально снаряженном корабле «Хайнлайн»; отправление — база Топеки в 21:00; направление — неизвестно, возможно Нептун; цель — официальное задание. Гарнер, я всегда говорил, что это должно случиться, но никогда серьезно не верил.
— У меня не старческий маразм, Чик. Это необходимо.
— Самый сильный приступ старческого маразма, о каком я только "слышал. Что может быть такого важного, "чтобы в твоем возрасте тащиться в космос?
— Важность именно такая.
— Ты что, не можешь объяснить?
— Мало времени.
— Предположим, я прикажу тебе не лететь.
— Думаю, это будет стоить многих жизней. И может означать конец цивилизации.
— Мелодраматично.
— Но чистая правда.
— Гарнер, ты предлагаешь мне признать свое невежество и позволить тебе действовать самостоятельно только потому, что ты единственный, кто знает, что происходит. Так?
Некоторое колебание.
— Думаю, так и есть.
— Что ж, отлично. Ненавижу принимать решения. Поэтому они и усадили меня за стол. Гарнер, ты должен знать что-то, чего не знают в Канзас-Сити. Почему бы тебе не позвонить мне после взлета? Я еще буду здесь.
— На случай, если я отброшу коньки? Хорошая мысль.
— Не забывай об этом.
— Конечно нет.
— И принимай там витамины…
Похожий на стрелу с пестрым оперением, «Золотое Кольцо» удалялся от Солнца. Сравнение затертое, но точное, потому что гигантское треугольное крыло находилось как раз в задней части корабля, а маленькие передние крылья сразу после взлета втягивались в боковины. Огромный стабилизатор представлял собой запутанную систему труб. Пар, нагретый двигателем, прежде чем снова начать путешествие, проходил через генератор и охлаждающие трубы. Основная часть энергии шла на питание реакторного экрана трубки двигателя. Остальная часть поддерживала систему жизнеобеспечения.
Лишь в одном отношении сравнение со стрелой было неточным. Эта стрела несла в своем брюхе раскаленный факел.
Кзанол зарычал от досады. Пасьянс снова не сложился! Он сгреб карты своими неловкими руками в небольшую аккуратную кучку, сбил в колоду и разорвал пополам. Двигатель уже создал земную гравитацию, а у него в общем-то не было времени привыкнуть к дополнительной силе тяжести. Кзанол сел за игорный стол и стал копаться в его ящике. Достал новую колоду, открыл, дал автомату немного ее потасовать, потом снова стал раскладывать пасьянс. Пол вокруг Кзанола был усеян обрывками намагниченных пластиковых карт.
Наверное, ему следует придумать какое-нибудь подходящее наказание пилоту, который научил его этой игре.
Пилот и второй пилот неподвижно сидели в каюте управления. Время от времени пилот, чтобы слегка изменить курс, касался панели управления. Примерно каждые шестнадцать часов второй пилот приносила Кзанолу чашку воды и возвращалась на свое место.
Из нижней части корабля вырывался актинический газ, толкавший его к еще более высоким скоростям.
Это была прекрасная ночь. Прошло уже много лет с тех пор, как Гарнер последний раз видел звезды. В городах их свет незаметен из-за смога и неоновых огней, а американский континент почти целиком был застроен городами. Скоро он увидит звезды так отчетливо, как не видел уже полстолетия.
Воздух напоминал дыхание Сатаны. Гарнер страшно вспотел, Андерсен с Ноймутом тоже.
— Я все еще считаю, что мы могли сделать это сами, — сказал Андерсен.
— Ты бы не знал, что искать, — возразил Гарнер. — А я приучил себя к этому. Я читал фантастику десятилетиями. Столетиями. Наймут, ты куда?
Наймут, невысокий темноволосый человек, повернулся к выходу.
— Пора пристегиваться, — отозвался он. — Счастливого путешествия!
— Он пойдет вперед, к кабине ракеты-носителя, — сказал Андерсен. — А мы поднимемся в корабль.
— Хотелось бы мне разглядеть этот корабль получше. Отсюда это просто большая тень.
Тень была горбатой, напоминающей дротик с прикрепленным к нему огромным бумажным змеем. Этот планер на самом деле был ракетой-носителем, заправленной водородом и охлажденной жидким водородом. Это было необходимо для получения в полете собственного жидкого кислорода. К верхней части планера был прикреплен узкий цилиндр, это и был военный корабль с реакторным двигателем и некоторыми приспособлениями для спасательных работ. Он был рассчитан на двух человек.
Применение ядерного ракетного двигателя в земной атмосфере было преступлением и каралось смертной казнью. Стартовав восемнадцать часов назад, Масней и Кзанол-Гринберг нарушили двенадцать различных местных законов, пять межнациональных постановлений и договор с Кольцом.
Еще один корабль, стартовав, излил из дюз гнев Господний. Гарнер прищурился от яркого света и вопросительно посмотрел на Андерсена.
