Томаш Колодзейчак - Когда прольется кровь
Даборцы много говорили об этом, а в их голосах, кроме любопытства и возбуждения, вызванных предвкушением кровавого зрелища, звучали страх и ненависть. В их словах Острый становился не только учителем, не только стражем памяти о предках. Понемногу о нем начали говорить как о друге, близком товарище, действовавшем от их имени, за них поднимавшем вооруженную десницу на сборщиков бана. Он стал даже знаменитее Белого Когтя. И вот теперь его привяжут к столбу, а на его теле палачи станут демонстрировать народу свое искусство. Страшная судьба! И в людях вскипала горячая злоба, все большая неприязнь к бану, ненависть к Гвардии.
Поговаривали также об исчезновении обоих Листьев. Объясняли это по-разному, предполагали, что и старый мэтр Дорон, и молодой Ольгомар скрываются где-то в лесу.
Большинство вслед за бановскими осведомителями повторяло, что Листья отправились к Священному Гаю поклониться Деревьям, подтвердить свою дружбу и услышать пророчество для Ольгомара.
Впрочем, некоторые говорили другое. Слухи, неведомо кем распространяемые, кружили по городу, вызывая страх. Говорили, будто гвардейцы, мстя за свое поражение на турнире, напали на Листьев и прирезали их где-то в лесу. Или просто похитили, чтобы привезти в Гнездо и бросить к ногам Матери. Слыша такое, люди скрежетали зубами, их руки сами сжимали рукояти палок.
Дорон весь день кружил по городу, ловя сплетни в трактирах и кабаках, подслушивая перешептывания торговцев. В полдень снова наблюдал за обходом стен Горчема, а к вечеру отправился в обратный путь. Через два дня бан должен умереть.
- Почему они так со мной поступили? Скажи, Лист, ты человек мудрый. Почему они назвали меня предателем и покрыли позором мое имя?
- А может, ты и верно предатель...
Магвер вскочил с земли, его щеки пылали, глаза превратились в щелочки.
- Лист, - прошипел он, - я не...
Дорон спокойно смотрел на него.
- Сядь, Магвер. Я ведь знаю, что это не так. Я чувствую. Я знал, что должен тебе помочь.
- Скажи, Лист, что мне делать? Позор обрушился на мою голову. Как изменить судьбу? Я должен встретиться с Острым, объяснить ему все, узнать, почему он меня обвинил.
- Ты еще слаб...
- Я чувствую, что ко мне возвращаются силы, еще день-два, и я смогу отправиться в долгий путь. Я должен туда вернуться.
- Глупишь, парень, словно волк у тебя разум выгрыз. Сначала надо узнать, кого из твоей группы схватили городовые. Только потом можно будет что-то установить. Впрочем, думается, это не самая удачная мысль.
- Почему, Лист?
- Подумай: тебя сочли предателем. И вот теперь, вместо того чтобы находиться в руках палачей или подыхать от яда оборотника, ты ни с того ни с сего появляешься целехонький и здоровый. Кто тебе поверит? Подумают, что тебе помогли знахари бана и ты расставляешь очередную ловушку. Так что не спеши.
Лист замолчал. У него возникли подозрения, которыми он не хотел делиться с юношей. Возможно ли, чтобы Острый не различил предателя? Ведь он - Шепчущий, человек, владеющий магией, умеющий заглянуть человеку в мысли и душу. А может, именно поэтому? Может, подготавливая разум Магвера к овладению собачьим телом, он что-то увидел, предчувствовал? Может, почуял в мыслях след предательства, может, скверные намерения, может, другое решение?
- Магвер, попытайся вначале подумать. Быть может, отыщешь какую-то причину, из-за которой Острый мог назвать тебя предателем?
- Я сказал тебе, господин...
- Нет, я не о том, хотел ты его выдать или нет. Но может, сказал что-то такое, что дало ему повод к подозрениям. Или о чем-то таком подумал. Он уловил твои мысли и чувства. Ведь он должен был прощупать твой ум, прежде чем научил нападать на другие разумы, даже собачьи. Может, отыскал в твоих желаниях что-то такое, что его удивило. Подумай, вспомни...
- Ничего такого я не помню, - сказал Магвер. Он смотрел на Дорона как человек, который знает, что говорит, и не испытывает никаких сомнений. Неожиданно он что-то припомнил, стиснул губы.
- Ну?.. - тихо спросил Лист.
Магвер застыл, его руки дрожали.
- Что-то было, - медленно проговорил он. - Сейчас, когда я начал задумываться, мне кажется, будто бы что-то было...
- Что?
- Что-то очень важное, настолько важное, что может объяснить все. Удивление и тревога появились на его лице.
- Что?
- Не помню, - сказал Магвер. - Не могу вспомнить.
Дорон не хотел пока выдавать Магверу свой план. Паренек вначале выспрашивал, потом, увидев, что Лист не желает рассказывать, перестал. Однако его любопытство возрастало. Лист не бросал слов на ветер, видимо, придумал что-то удачное. Но ведь это не умещается в голове - убить человека, не имея возможности это сделать, пока ты жив сам. На удивление накладывалось сожаление. Магвер так хотел, чтобы Дорон ему поверил! Ведь достаточно было одного дня, чтобы Магвер стал предан Листу телом и душой. Как раньше в Остром, так теперь в Листе он видел олицетворение давней мудрости, праведной мощи, понимания мира. Насколько же различными были два эти мужчины, и все же похожими. Оба накладывали на человека невидимые узы, опутывали звучанием своего голоса, взглядом, малейшим жестом. Их можно было любить или ненавидеть. И когда мир Магвера рухнул, когда он почувствовал себя преданным всеми - появился Лист. Спас от верной и мучительной смерти, кормил, поил, давал отвары из трав. Слушал и объяснял. Этого было достаточно, чтобы Лист занял в мыслях Магвера место, опустевшее после Острого.
Все больше возов с данью съезжалось к Горчему. Запряженные волами телеги тянулись длинными обозами с солью и шкурами, зерном и кремнем. Толпы заполняли улицы, ведь нечасто доводилось видеть в Даборе полудиких лесных людей из-под Урегги, гордых вассалов Ассальдона с островов на Мокрадлах, холопов из Ариема. Часть товаров, плоды тяжких трудов народа Лесистых Гор, отберут посланцы Города Ос.
Зерно не интересовало гвардейцев. Земля Ос рожала достаточно зерна, чтобы возить его еще и из Даборы. Достаточно кремня поставляли копи у подножия гор Марке-Диб. Гвардейцы забирали у приезжих луки и йопаны, вышитые одежды, кремневые инструменты и оружие. Этого было немного: десять - двенадцать телег. Казалось бы - ерунда по сравнению с длинными обозами, съезжающими в Дабору. Но гвардейцы отбирали самое лучшее, выполненное особо старательно и тщательно. Йопы, плетенные из ремней; клееные троегнутые луки; тщательно отшлифованные каменные инструменты.
Половину полученной осенью дани бан тратил на содержание работающих на Город Ос ремесленников, и люди знали, что эти десять упряжек в действительности вывозят результат годового труда целого края.
Половина осенней дани шла в Увегну. Там жили Мастера Стекла. Они делали стекло для бана и многих сановников, продавали в Ольтомар и кочевникам. Но самые красивые и ценнейшие изделия мастеров забирала Гвардия. Именно за ними гвардейцы в основном и приезжали в Дабору. Весь год Шершни сидели в Остроде, крепости, стоявшей у основания Круга Лесистых Гор. Весной их питали поставки из Города, а осенью часть гвардейцев направлялась в Дабору за данью.
