Аристарх Нилин - Архантропы вселенной или Прикосновение к любви
— Уговорил.
Роман в очередной раз заменил аккумулятор.
— Сколько еще осталось?
— Это последний, и еще четыре наверху.
— Надо же, быстро садятся. Видимо усилие реза максимальное, вот и идет такой большой расход электричества. Хотя, черт его знает, я первый раз с аккумуляторной болгаркой работаю, — и он попробовал отрезать кусок обшивки, который острыми краями торчал наружу.
— Поддается?
— Вроде бы. Я сейчас надрежу, а потом попробуем согнуть, я думаю, так быстрее получится.
Они так и сделали. Согнули торчащий кусок обшивки, потом аналогично поступили с другими.
— Вот, теперь другое дело. Возможно, удастся как-нибудь достать её оттуда, — ухватившись обеими руками за блестящую поверхность дыни, как Роман обозвал непонятное устройство, дернул её на себя.
— Ну что?
— Вроде шевелится, но что-то её явно держит внизу. Знать бы что. Если какие-то трубопроводы, то вряд ли мы её вытянем.
— А может просто застряла?
— Черт её знает, положи куда-нибудь фонарь, чтобы светил, и давай вместе попробуем.
Изловчившись, они ухватились с обеих сторон и потянули её на себя. Где-то в глубине что-то заскрипело, и они почувствовали, как она медленно стала извлекаться наружу.
— Идет, Ром, чувствуешь?
— А куда она денется, падла. Раз шевелилась, значит должны достать.
— Представляешь, сколько денег у нас сейчас в руках? Может миллионы.
— Хорошо бы. Я тогда себе небольшой автосервис куплю, найму мастеров и стану бизнесменом.
— А что, хорошая идея, не век же тебе гайки в чужих тачках крутить.
— А ты чем займешься?
— Рома, денег много не бывает. У меня они моментально на баб разлетятся.
— Вот, я всегда говорил, в них корень зла.
— Не, в них одна услада жизни. Без них и жить-то незачем.
— Как это незачем, можно… — он не успел договорить, в этот момент, штуковина, которую они тянули, почти целиком вышла из отверстия и лишь небольшая часть оставалась по-прежнему внутри.
— Подержи, чтобы не упала, я посвечу фонариком и посмотрю, что там её держит, — Роман осторожно перегнулся и посмотрел в отверстие.
— Ну что там?
— Все ясно. От неё идут два каких-то не то кабеля, не то шланга, а держит её труба, которая зацепилась за выступ. Оказывается, она и шла так туго, что мы тащили её и эту трубу.
— И чего теперь делать?
— Как чего, сейчас отогнем её и вытащим.
— Я про другое, что делать со шлангами? Боязно как-то их отсоединять. Вдруг там внутри газ какой ядовитый, или еще какая гадость?
— Давай вначале её достанем, а потом решим.
— Хорошо, давай так.
Роман попытался отжать трубу, но ему никак это не удавалось. Он не мог дотянуться, а чем сильнее они тянули, тем сильнее становилось сопротивление.
— Черт, она как пружина, не дает и все.
— А болгаркой никак не дотянешься?
— Вряд ли. Хотя подожди, можно попробовать иначе. Ты надави вниз, она поднимется вместе с трубой, а я попробую просунуть руку снизу, может тогда, достану.
Они так и сделали.
— Готов?
— Да.
— Только держи крепче, если я обрежу, руку может мне придавить.
— Понял, давай.
Петр со всей силой надавил вниз, а Роман в этот момент просунул руку с болгаркой. Стоять в таком положение ему было неудобно, так как приходилось еще держать другой рукой фонарь и подсвечивать, чтобы было видно, где резать.
— Ну как, достанешь?
— Да, вот только бы эти дурацкие шланги не перерезать заодно. Бляха-муха.
— Чего?
— Да черканул по ним, кажись.
— А труба?
— Режу, держи, еще чуть-чуть осталось.
В этот момент трубка разломилась пополам, и с испугу Роман вытянул руку. Болгарка выпала из его рук и упала вниз, продолжая работать.
— А япономать, не удержал.
— Да и черт с ней, потом достанем, помоги вытащить.
Они поднатужились и вытащили «дыню» из отверстия.
— А точно, как дыня. Смотри, а здесь какие-то надписи, будто иероглифы какие.
— Ты лучше посмотри, болгарку там никак нельзя достать?
— Сейчас, — Роман заглянул внутрь, и Петр услышал, как вращение круга прекратилось.
— Порядок, правда, круг вдребезги, придется новый ставить.
— Тихо ты.
— Чего?
— Ничего. Слышишь, вроде как звук какой появился.
Они оба замерли и прислушались. И действительно до того, как они включали инструмент, внутри корабля стояла полная тишина, а теперь был слышен какой-то монотонный звук.
— Что-нибудь напоминает?
— Разве что, когда мотор у машины глохнет, то звук такой же. Еще, как говорится, не помер, но на грани.
— Не нравится мне это. Ой, как не нравится. Подай мне фонарь большой.
— Зачем?
— Загляну, что там внутри.
Петр взял фонарь и, посветив внутрь, покрутил головой, проверяя, откуда может исходить непонятный звук. Потом вылез и утвердительно произнес.
— Понятия не имею, но вот этот шланг обрезан.
— Какой?
— Вот этот, что от этой хреновины идет. Видать, когда болгарка падала, диск его резанул.
— Так может нам тогда и второй обрезать и свалить отсюда, пока не поздно?
— Пожалуй, что так и сделаем.
Роман переставил другой диск, потом неожиданно перекрестился и один за другим обрезал оба шланга, в которых, как оказалось, были заключены какие-то провода. Сразу вслед за этим звук изменился, и тут же они услышали голос Ионыча.
— Эй, вы, где там? Вроде как ента хренотень гудеть начала. Может нам лучше отчалить?
— Уже идем, — чуть ли не хором крикнули они, и, схватив агрегат, стали выбираться из корабля.
* * *— Я уже стал волноваться, время-то гляньте сколько, — произнес Ионыч, в тот момент, когда Петр и Роман показались на крыше корабля.
Он стоял рядом с люком и с удивлением наблюдал, как они с трудом достали из чрева корабля, какой-то сигарообразный блестящий предмет.
— Это чего же такое?
— А черт его знает, — весело произнес Петр.
— Ой, не к добру это, не к добру. И слышите, гудеть начала тарелка-то.
— Слышим, слышим. Давай, слезай, сейчас быстро соберемся и сваливаем. А еже ли что, снова вернемся сюда.
— Давайте, подсоблю.
— Ты вот лучше инструмент возьми и сумку, а эту штуковину мы сами.
Все трое осторожно спустились и быстро начали собираться обратно в дорогу. Часы показывали седьмой час, и хотя все понимали, что домой, придется возвращаться уже за полночь, не сговариваясь, решили, что лучше уйти от корабля как можно дальше.
Собранные Петром предметы на корабле и агрегат, который с легкой руки Петра получил прозвище «дыня», намного увеличил вес поклажи, которую надо было нести. Однако решено было ничего не оставлять, и со всеми вещами тронуться в путь.
