Брайан Олдисс - Малайсийский гобелен
- Тебе лучше ничего не знать о нем. Выбрось его из головы.
- Я знаю, что он из Высшего Совета. Меня не заботит его внешность. Я хочу понять - это из-за него вы не показываете нам процесс меркуризации?
- И этого тебе лучше не знать. Поговорим о других делах.
Он откашлялся.
- Послушай и не обижайся на то, что я собираюсь сказать. Златороги мои друзья. Я знаю о них в тысячу раз больше, чем о тебе. Поэтому беспокоюсь за них. Не валяй дурака с Петицией, потому как будешь иметь дело с ее дядей Жозе и со мной. И тебе придется пожалеть об этом.
- Валять дурака? Что вы имеете в виду? Вы считаете, что если я покормил ее сестру и пытался заказать для себя рубашку, то совершил что-то ужасное? Какое вам до этого дело? Или ее дяде? Вы думаете, что если я играю в вашей никудышной пьесе, вы будете командовать мною?
- Жизнь - это подчинение командам. Я уже тебе сказал, что о Златорогах я знаю в сотни раз больше, чем о тебе. И все, что я хотел сказать по этому поводу, я сказал.
- Вы сказали более, чем достаточно. Он кивнул головой и продолжил:
- У меня есть еще одно весьма важное сообщение для тебя. Его прислал мой могущественный и богатый господин. Необходимо, чтобы ты явился во дворец Эндрюса Гойтолы во время полуденного отдыха. Именно там, а не здесь, перед моим заноскопом, ты испытаешь свое бесстрашие.
- Я буду там, если это необходимо. Вы о многом наболтали ему?
Он вдруг сбавил тон и стал говорить доверительно, как тогда, когда впервые показывал мне свой заноскоп.
- Послушай, в юности за революционные взгляды и речи меня вышвырнули из Толкхорна. С тех пор, заверяю тебя, я не увлекаюсь болтовней. Я держу язык за зубами в Малайсии.
- Появление "черного сюртука" из Совета вчера вечером убедило меня, что назревают серьезные дела. Не считай меня дурачком. Что ему надо было в галерее Гойтолы?
- Я уже сказал тебе - это не твое дело,- быстро ответил Бентсон.- Этот человек - дьявол. Я могу только сказать, что присутствие османской армии у нашего порога улучшило положение моего господина в несколько раз, настолько Совет обеспокоен турками. Короче - задача тебе поставлена. Теперь надо действовать.
- Бездействие всегда было самым главным оружием Малайсии - ив мирное, и в военное время. Именно бездействие помогло Малайсии выжить за два миллиона лет своего существования.
Подошел Бонихатч с закатанными рукавами и ухмылкой на лице. Он легко и бесцеремонно вмешался в разговор.
- Так оно и будет. Совет опять постарается положиться на естественный ход событий, Отто. На их стороне - чума, уже не первый раз в истории. Собачья звезда - Сириус - находится в одном доме с Солнцем, и чума снова стала набирать силу.
- На этой неделе на кладбище св. Брагата было похоронено десять человек, умерших от одной только чумы,- заметил я.- Но это не защитит нас от турок.
Бонихатч со знанием дела ответил:
- Да, но вы только подумайте, как ускорится ее распространение среди сыновей Сулеймана, употребляющих в своих лагерях загрязненную воду.
- Верно,- согласился Отто.- Это только бабушкины сказки, что турок не берет чума. Она пожирает их точно так же, как и нас. Кроме того, есть сведения, что наши враги не истинные турки, а последователи короля Боснии Стефана Твртко. Они все богомилы. Их легко одолеет чума.
Бонихатч, протестуя, помотал бакенбардами:
- Наш вонючий Совет надеется отсидеться, думает, что смерть сделает за них свое дело. Да только чума и нас самих может обложить не хуже армии Твртко. Мы послали обращение за помощью в Игару, Севилию и Вамонал, но в ответ получили лишь извинения, правда написанные на богатейшем пергаменте. Вся система насквозь прогнила!
- Войска прислал только Тускади, остальные знают о скудности нашей государственной казны,- сказал я.
- Нам следовало бы впустить турок для очищения Малайсии, затем мы бы снова начали, но уже без грязи, без коррупции,- в сердцах выпалил Бонихатч.
- Нет, нет, Бони. Такое лекарство лишь ухудшит болезнь и не принесет облегчения. Мы должны победить турок, тогда у нас начнется революция.
- И что ж нам делать? Мне кажется, у тебя есть кой-какие мысли,проговорил я.
Опять из-под нависших бровей он впился в меня взглядом.
- Замыслы довольно коварные. Так бы их назвал Совет. Но их поддерживает молодой герцог Ренардо. Ты увидишь все. В полдень ты должен быть у Гойтолы.Голос его изменился, и он добавил: - Переворот. Вот что необходимо сделать в Малайсии.- Голос его стал еще ниже: - Прогресс.
Я знал студентов в университете, которые открыто признавали учение прогрессистов, поскольку им нравилось, как те одеваются. Но произнесенное стареющим северянином слово прозвучало так же странно, как и вчера, в устах Летиции.
- Ладно, Отто, давай приготовим диван и установим зано-скоп.
Когда работа с заноскопом завершилась, Армида предложила подвезти меня к ее отцу. Бедалар и Гай отправились смотреть подготовку Кайлуса к бою быков, так что я остался с Армидой наедине. С чувством собственного достоинства она повела меня в одну из конюшен Чабриззи. Здесь находился подарок к ее дню рождения - ладная небольшая карета и кобылка Бетси, которая смирно дожидалась в оглоблях.
Меня переполняло восхищение и зависть, когда Армида натянула вожжи. Карета легко покатилась по дороге. Корпус был отделан со вкусом. Панели сияли, как шелк, а позолота так и сверкала на солнце. Я страстно желал обладать мужской версией такого экипажа, чтобы сломя голову пронестись мимо удивленных друзей. Мы катили в этой очаровательной повозке вдвоем - я и Армида.
- Что твой отец хочет от меня?
- Он сам должен объяснить. Что-то связано с турками.
Я замолчал. Я уже знал со слов Отто, что турецкими войсками командовал босниец Стефан Твртко. Его имя облетело весь город. Говорили, что это человек огромного роста, смуглый и жестокий, что он ничем не отличается от разбойника, что для достижения собственных целей он связал свою судьбу с турками. Ходили слухи, что его королевство не превышает заурядной долины в балканских горах, и что он удавил своего сына Себастьяна. Какое отношение мог иметь подобный негодяй к такому человеку, как Эндрюс Гойтола? Для меня это была загадка.
Особняк Гойтолы находился за Ароматным кварталом и авеню Влюбленных на глухой улице недалеко от Вамональского канала. Мы въехали на скаковой круг и увидели главу семейства, который осматривал арабских скакунов. Слуга принял лошадь, и мы с Армидой подошли к ее отцу.
Прежде всего он поведал мне, что у него восемьдесят лошадей, по большей части арабские жеребцы. Почти все они находятся в загородном имении Гойтолы - Джурации.
Эндрюс Гойтола имел высокомерный вид, что, очевидно, было следствием его аристократического воспитания. Но одет был как деревенщина - на нем был защитный короткий плащ, бриджи и гетры, какие носят на севере страны. Прервав разговор с конюхами относительно объездки лошадей, он повернулся и обратился ко мне довольно сухо:
