Константин Серафимов - Планета для охоты
Он замолчал, лишь дышал тяжело, да пальцы его все шевелились, будто ощупывали клавиши управления.
— Это было страшно, парни, — тихо сказал Мартин. — Я никогда не знал, что бывает так страшно! Они подняли нас у ручья и погнали к поляне. Они катились за нами не спеша, уверенно так, на приличном расстоянии. Обложили, как волков, Мак…
— Кто — «они»? — как можно спокойнее спросил Макгерти.
— Эти… — Мартин обвел из горящими глазами. — Они здорово смахивают на гигантские мыльные пузыри. Ну, такие приплюснутые шары, скорее, капли, почти прозрачные, — он зажмурился. — Они шли за нами полукругом, а впереди них катилась волна ужаса. Стоило нам сбросить темп, как она захлестывала…
Мартин сник, надолго замолчал, лишь дышал тяжело, будто в лихорадке.
— Что будем делать? — Дорнье тревожно всматривался в обступившую их густую тьму диксианской ночи. — Центр молчит. Приняли они информацию, нет? Эфир помехами забит. У меня такое впечатление, что нас глушат, а?
Макгерти не успел ответить, потому что Мартин снова заговорил:
— Я крикнул Христо, чтобы он забирал левее к транспортеру. Он немного приотстал. А я заметил, что стоило мне оторваться, и в голове будто светлело, страх этот дикий отступал, легче становилось. Я крикнул Христо, но он, наверно, не услышал. Он бежал, как слепой, — наверно, был в этой волне страха, из которой я вырвался. Видимо, Христо спас меня, потому что задержал этих — он споткнулся вдруг и упал, и пузыри тормознули. Этого хватило мне, чтобы добежать до «Икара». То ли они не заметили транспортер, то ли не придали ему значения, в общем — я успел заскочить в люк и врубить защиту… А когда развернулся, Христо уже исчез.
— Как «исчез»? — спросил Дорнье.
— Я не нашел его на том месте, где он упал второй раз. Эти… прошили его стрелами — такие длинные блестящие стрелы, не знаю, что это. Христо упал, я видел это уже из «Икара». Я рванул к нему, кусты закрыли обзор, на какую-то минуту и закрыли-то, а выскочил на поляну — нет его. И тут они чем-то саданули по «Икару», хорошо, я защиту включил. Только бросило сильно. Вот тогда я и ударил из боевого. Руки тряслись, навести никак не мог, — Мартин горько усмехнулся. — Навожу — а сам думаю: делаю-то что? Литер «Эй» ведь! Кошмар какой-то. Они быстрые, капли эти, шарахнулись кто куда. Я за ними… — голос водителя совсем стих, голова беспомощно упала на грудь.
— Дори! — сказал Макгерти. — Ты поведешь «Икар», я — на аварийном. Быстро на станцию!
— Хорошо, что мы предупредили Центр, — тревожно сказал Дорнье.
— Хорошо, — согласился Макгерти, берясь за ручку донного люка. — Если предупредили…
Он был недалек от истины. Ни одна радиограмма не была принята Центром в этот день из-за диковинной магнитной бури, пронесшейся над планетой, с эпицентром где-то в районе Главного горного узла Лангара.
САМЫЙ ДЛИННЫЙ ДЕНЬ — УТРО
Он проснулся за минуту до того, как под сводами пещеры пронзительно забилась рвущая душу трель аварийного вызова связи. Проснулся, ощутил рядом с собой уютное тепло тихонько дышащей во сне девушки и с удивлением констатировал, что на душе необычайно светло и как-то спокойно-весело.
И сразу вспомнил все. И как неуклюже полез к телефону, смахнув по дороге свечу, и внезапно возникший запах гари, и расстроенное лицо Оры над огромной дырой, выгоревшей в синтетике спального мешка. В базе было только два спальника, и Алексей приготовился провести «приятную» ночевку в борьбе с промозглым холодом пещеры.
— Ложитесь, Ора, — сказал он, прикидывая, чем бы таким залатать на время эту гигантскую дырищу в их с Мишкой спальном мешке.
— А вы, Альоша? — Раэнгаоратила сняла защитный шлем, и Алексей невольно залюбовался черным плетением ее кос, роскошно контрастных на желтом флюоресценте изотермика.
— И я, соответственно. Где наша не пропадала!
— Альоша, — просто сказала Раэнгаоратила. — Вы задумали ерунду. У нас есть невредимый мешок и, думаю, мы в нем нормально поместимся. Так что оставьте это… как это?… решето и пожалуйте в замок.
— Ну что ж, — сказал Алексей. — Я только покурю, однако… — а Раэнгаоратила уже скрылась в палатке, озаряя ее изнутри теплым оранжевым светом.
Слушая шорох ее движений, Алексей закурил. В нерешительности, весь во власти невесть откуда взявшегося смущения, повертел в руках обугленное тряпье, явно не подлежащее ремонту.
— Ну и дурак, — сказал он себе. — Прекрасная женщина уступает тебе часть своего спального мешка, а ты сидишь тут и краснеешь, как студент. В конце концов, ты где: в экспедиции или в пансионе?
Будто угадывая его мысли, Раэнгаоратила позвала его из палатки:
— Задумчивый рыцарь, я все устроила. Где вы там?
Осторожно забравшись в спальник, Алексей, даже через ткань изотермических костюмов, ощутил ее волнующее тепло и неловко замер.
— Ложитесь поудобнее, рыцарь, — девушка гибко шевельнулась, уткнувшись щекой в его плечо. — Вот так. И гасите свет. Мне кажется, у нас завтра будет трудный день…
И все прошло — оцепенение и скованность. Стало хорошо и как-то по-особенному уютно. И волнующий запах ее волос у щеки.
— Спокойно ночи, Ора, — еле слышно прошептал он.
— Спокойной ночи, Альоша.
«Как это у нее хорошо получается: Альоша», — подумал Алексей. Синие волны сна постепенно наплывали на него, усталое тело растворялось в них, исчезало, и только совсем рядом глубоко и полно билось сердце Оры.
И вдруг привиделось море. Зеленые валы мягко накатывались на желтый песок, и вдоль пенистой кромки прибоя, вздымая искры радужных брызг, бежала золотоволосая бронзовая от загара девушка.
— Сандра, — подумал Алексей. — Как давно это было! И было ли?
Как-то, еще до того рокового приезда в город, когда нелегкая принесла его на полигон, у Алексея неожиданно выдалась целая свободная неделя. Сандра собиралась с компанией на море, и он, не раздумывая, махнул с ними. Это были, пожалуй, самые светлые их дни. Вдвоем, они убегали от толпы на отдаленные пляжи и проводили целые дни в сказочном мире ничегонеделанья, солнца и воды.
…Он догнал ее тогда, длинноногую и хохочущую, обхватил за плечи, и, проваливаясь в сияние смеющихся солнечных глаз, впервые поцеловал. Они лежали на горячем песке, и он говорил о ей о своей любви, а Сандра молчала. Потом приподнялась на локте и коротко, нежно поцеловала его в губы. Он задохнулся от счастья, а она вскочила и, смеясь, умчалась вдоль берега. И он долго провожал глазами ее стремительную фигурку. Потом вскочил и помчался следом…
Какой-то въедливый настырный звук пробивался извне.
