Джон Стиц - Глубокий сыск
— Что-то не очень понимаю, — вырвалось у меня. — Неужели со всех сторон эти синие стены? Я ожидал увидеть систему туннелей или входов в туннели, смотря насколько глубоко видят ваши приборы.
— Забудь ты о туннелях. Это куда интереснее. Это же здание.
Я уставился на Кейт, боюсь, с крайне дурацким видом.
Возвысив голос, она сказала:
— Эти стены — никакая не компьютерная условность. Они настоящие. Внутри холма находится нечто рукотворное. Именно такой вот величины.
— И что, оно все время торчало у вас перед носом? — изумился я. Неужели ничьи сенсоры не засекли эту махину?
— Вряд ли, — раздался из-за моей спины голос профессора Фентона. Картина, которую вы видите, воссоздана по результатам локации пятью разными способами с применением трех различных систем измерения. Те, кто оставил здесь это сооружение, великолепно умели скрывать материальные объекты от постороннего взора.
Он что-то приказал компьютеру, и половинка кубика потеряла геометрическую правильность, расплылась в бесформенный комок. Теперь стенки казались еще одним слоем камня под внешней — настоящей — каменной скорлупой. Вот как оно выглядит, если применяется лишь одна система. Дотошный геолог обратит внимание на странные для нормальных холмов детали структуры, но никому не было резона присматриваться к этому холму.
По новой команде Фентона синий ящик вновь обрел четкие очертания. Интересно, что Сэм Лунд хоть и присутствовал в комнате, но в разговоре не участвовал.
— Ну и махина, — выговорил я наконец.
— Именно, — подтвердила Кейт. — Два десятка университетов уже снаряжают сюда экспедиции ждут только, пока мы начнем раскопки и удостоверимся, что там что-то есть.
— И откуда вы собираетесь к этой штуке подступиться?
Вместо ответа Кейт расширила голограмму, пока перед нами не вырос склон холма, обращенный к первому городищу. Теперь ясно виднелся необычный выступ у самого подножия — нечто типа шишки на ровной стене.
— Вот тут попробуем. Возможно, это дверь. Не получится — начнем раскапывать вершину.
— Невероятно, — тихо вымолвил я, задумавшись о преклонном возрасте сооружения.
Вновь раздался голос профессора:
— Будем рады, если вы войдете в дверь вместе с нами. В конце концов это открытие — ваша заслуга. По части разгадывания загадок вы меня, старого ворчуна, заткнули за пояс. Когда Кейт сказала, что вы будете посещать раскопки под видом консультанта, я, каюсь, не проникся к вам доверием. Я тоже не люблю чувствовать себя неправым, но кто из нас без греха?
— Как вы думаете, сколько лет этому зданию? поинтересовался я.
— В таком временном масштабе сложно быть точным, — ответил Фентон, но покамест мы предполагаем, что порядка десяти тысячелетий. Когда проникнем за стены и возьмем там пробы, станет яснее.
— Но по возрасту оно совпадает с двумя поселениями на поверхности?
— Да.
Я обернулся к Сэму Лунду, который все это время молчал как рыба:
— Значит, потребуется значительно расширить охранную службу?
Сэм резко дернулся, точно я отвлек его от каких-то сокровенных размышлений:
— Не обязательно. Если мы будем копать в одной точке, большая ограда не потребуется. Если в этом здании действительно полно древностей, придется поразмыслить, как уследить за предполагаемой уймой предметов. Но об этом еще рано беспокоиться. Так что пока речь идет исключительно о замене охранников, которые выбыли. — И многозначительно поглядел на меня.
Я закашлялся.
Выбыли. Убийство. При неотягчающих обстоятельствах. Мне не понравилось то, что я прочел в глазах Сэма. Я поспешно обратился к Кейт и профессору:
— И скоро ли вы будете готовы к экскурсии внутрь здания?
Ответила Кейт:
— Через три дня.
IV. Не торопитесь млеть от восторгаПрошло шесть дней, а я все ждал, пока проходчики туннеля докопаются до стены. Вся тягомотина вышла из-за склок между четырнадцатью профсоюзами никак не могли решить, к какой отрасли относится эта стройка. Я временно оставил изучение биографии Гарри Гэтлона — все равно оно зашло в тупик за недостатком информации, Да и голова моя была доверху забита мыслями о раскопках.
Я сидел в брюхе туннеля, наслаждаясь тенью и ожидая, пока из глубин объявят, что цель достигнута. Туннель был круглым, как труба. Далеко-далеко в недрах холма огромный проходческий комбайн медленно вгрызался в камень, выплевывая осколки на широкую ленту конвейера, которая везла их наружу. Похоже, у профессора Фентона есть влиятельные друзья на шахтах.
По толстому рукаву в глубь туннеля накачивали свежий воздух, постепенно вытесняя наружу затхлый. И потому у входа, где я сидел, пахло горячим камнем и железом. Шланги потоньше подавали комбайну цементирующую субстанцию, чтобы он тут же укреплял стенки туннеля.
Наконец какой-то рабочий возвестил, что проходчики подошли достаточно близко и переходят к более тонким методам. Я вышел из туннеля, уступая дорогу комбайну, который выкатывали наружу. Его миссия была закончена. К делу приступила бригада ручной проходки.
Миновало еще несколько часов.
— Наверное, уже близко, — произнесла Кейт из-за моей спины. Я и не слышал, как она подошла. Хочешь пойти со мной внутрь? — Сегодня она была одета чуть теплее, чем обычно.
— Нет возражений, — сказал я, заглянув в сумрак туннеля.
По мере нашего продвижения вглубь воздух, похоже, становился все прохладнее.
— Ты рада? — спросил я.
— Еще бы. Вдруг это окажется пиком моей карьеры. — Она заправила волосы за уши.
— А потом только вниз, босиком? И никаких других блестящих шансов?
— Не всякому дано спланировать свою жизнь так, что звездный час наступает за тридцать дней до ухода на пенсию. Разве плохо немножко посидеть на лаврах, поразмыслить о достигнутом? Если звездный час случится прямо перед твоей смертью, так и не успеешь собой полюбоваться.
Я задумался над ее словами:
— Не знаю, у меня по-другому. Но ведь в нашей профессии закон — чем ближе ты к этой самой великой славе, тем крупнее риск вознестись на небеса.
— Мне очень жаль, если размышления о прошлых успехах не доставляют тебе удовольствия. Знаешь, я, может быть, потому и занялась археологией, что не могу жить лишь настоящим и будущим.
Может, на самом деле ты дерджониец, только тебя в роддоме подменили?
— Думаешь, мои родители не заметили бы? И кроме того, я действительно ощущаю некоторую гордость, когда уношусь воспоминаниями к лучшим минутам моей жизни. Вот интересно, почему мы, земляне, больше всех думаем о прошлом?
