Пол Зиммер - Охотники Красной Луны
Дэйн пожал плечами:
- Каждому свое... в том числе и оружие.
- Если вспомнить историю, - поспешила Райэнна, которая никогда не упускала возможности съязвить, - обезьяноподобные никогда не обладали таким уж мощным природным оружием. Нам пришлось пошевелить мозгами, чтобы найти способы защиты.
- Ну, такова ваша версия, - невозмутимо ответил Клифф-Клаймер. Определенно, его трудно было переубедить.
- Ладно, допустим, что это меня не касается, - совершенно серьезно произнес Дэйн. - Но представь себе, что на тебя пойдет охотник с длинным копьем или тому подобным оружием?
Мехар немного подумал, а потом сказал:
- Я положусь на их честь и любовь к состязаниям.
- Блажен, кто верует, - пробурчал Дэйн.
Тем временем Аратак, упорно изучавший длинный ряд оружия, явно выглядел совершенно неудовлетворенным.
- Мы народ мирный, - сказал он. - Я в оружии ничего не понимаю. Нож хорош, чтобы овощи почистить или рыбу разделать. Должен я подумать обо всем этом... - Ящер посмотрел вдаль, туда, откуда незнакомцы, смутно напоминавшие мехаров, только что ушли, оставив свое оружие. - Может, избрать самую тяжелую дубину, какую я только смогу поднять? Если учесть мой собственный вес, то я смогу проломить голову любому, кто нападет на меня. Если же у меня это не получится, что ж... выходит, таков Божественный промысел Всевышнего Яйца. И я должен окончить свои дни, найдя лютую смерть в чужой стране... Впрочем, так я скорее присоединюсь к его бесконечной мудрости. Думаю, мне и пытаться не стоит освоить хоть какое-нибудь из этих неведомых мне орудий.
Дэйн подумал, что Аратак, пожалуй, прав. Представив себе вид ящера, у которого в лапах самая тяжелая дубина, которую тот смог бы поднять, Марш решил, что если Аратак попадет между глаз хотя бы и риноцерусу, то сумеет раскроить ему череп. Трудно было вообще представить себе создание, которое Аратаку не удалось бы убить.
Бережно прижав к груди меч самурая, Дэйн обратился к женщинам.
- Мне все это кажется каким-то нереальным, - сказал он. - Фехтование там, где я живу, - спорт или игра, никто не полагается на меч, если ему приходится бороться за свою жизнь.
- Я помню, ты рассказывал, что на твоей планете было много войн, проговорила Райэнна.
- И сейчас воюют все кому не лень, но обычно стараются применять для этого бомбы, снаряды, на худой конец автоматы. Даже и штыки-то из моды вышли. Полиция пользуется револьверами чаще, чем дубинками. - Марш огорченно вздохнул и нахмурился. - В фехтовании я разбираюсь куда лучше любого среднего землянина, не державшего в руках ничего страшнее и убийственнее, чем "Wall street journel" ["Уолл-стрит джорнэл" - биржевые ведомости финансового сердца Штатов; здесь намек на то, что банкротство подчас страшнее взрыва бомбы, а тем более самурайского меча].
Райэнна загрустила, повесив свою красивую головку.
- На моей планете женщины вообще никогда не воевали, даже до того, как вообще было покончено с войнами во имя благоразумия и процветания, сказала она. - Я, правда, носила с собой нож на случай нападения каких-нибудь ископаемых - вроде воров или насильников, все еще попадающихся в диких местах, - и пару раз пускала его в дело. Вернее, показывала, что он у меня есть, этого хватало, средний хулиган - существо трусливое. Вот так. Мне хотелось бы найти что-нибудь полегче...
Дэйн улыбнулся:
- Если не найдешь, то таких просто в природе не существует. У них тут есть любые - с лезвиями от шести дюймов до трех футов, и весят они соответственно от двух унций до десяти фунтов.
Райэнна наконец остановила свой выбор на длинном тонком кинжале и маленьком складном ноже, помещавшемся у нее в кармане рубашки. Застегивая на талии пояс с кинжалом, женщина вдруг замерла, часто-часто заморгав.
- Надо еще привыкнуть к мысли, что придется применить оружие против разумного существа, - сказала она и добавила: - Или к тому, что это самое разумное существо нападет на меня с чем-нибудь подобным в руках...
Райэнна принялась яростно тереть глаза, и Дэйн понял, что ее вечная бравада - всего лишь маска, скрывающая испуганное миролюбивое существо.
Он сказал:
- Будем все-таки надеяться на то, что до этого не дойдет. Наше дело выжить; если для этого достаточно хорошо бегать и прятаться, то так мы и будем поступать. Лично я вовсе и не мечтаю о драке с охотниками.
И вместе с тем Марш думал, что им просто дают возможность привыкнуть к мысли о неизбежности смертельной схватки. А это совсем не то, с чем культурному человеку легко смириться. И как бы ни утверждали некоторые, что цивилизация - лишь маска, флер, прикрывающий дикую сущность человека, все же у одних он оказывался более плотным и значимым, чем у других. Дэйн видел это сам во время своей недолгой службы во Вьетнаме: некоторые из новичков довольно быстро смирялись с мыслью о том, что должны убивать. Куда девалась вся цивилизованность, лишь только сержант-инструктор давал команду "примкнуть штык", а затем "коли"? Когда в одном подразделении оказывается слишком много таких, получается резня вроде той, что была в Сонгми, и все: мужчины, женщины, старики и даже младенцы - были умерщвлены в одночасье. Иных же новобранцев очень трудно приучить к убийству, они палят в воздух или стреляют наугад, сами не желая умирать, но вместе с тем не чувствуя в себе сил выбрать в качестве живой мишени какого-нибудь конкретного человека. Таким был и сам Дэйн.
Один приятель Марша - полицейский - говорил то же самое. Некоторые убивают охотно, даже слишком охотно, других выстрелить в человека может заставить только угроза собственной жизни. Есть и такие, которые вообще не могут заставить себя нажать на курок. Если им везет - они становятся кабинетными работниками, регулировщиками, если нет - зачастую жертвами.
Дэйн никогда сознательно никого не убивал. Он изучал боевые искусства Востока - кендо, каратэ, айкидо - с тем же энтузиазмом, с каким занимался альпинизмом или пускался в одиночные плавания. Мог ли он убить? Этого Марш не знал.
"Но я, черт возьми, попробую приколоть кого-нибудь!"
У него оставалось время убедить себя в этом. Маршу вспомнились те дни, когда ему довелось быть заменяющим в олимпийской сборной. Шансов выйти на соревнования у него не было решительно никаких, зато там Дэйн познакомился с бегуном на длинные дистанции - англичанином, золотым призером, который утверждал, что победа, поражение, соревнование - категории, которыми оперирует сознание. "Ты просто вкручиваешь себе в башку "я должен победить" или "я проиграю", - говаривал он, - доходишь до черты, когда знаешь, что вот-вот сдохнешь, и либо падаешь, либо переходишь ее. Такое с некоторыми тоже бывает".