Майкл Коуни - Дети зимы
- Конец, - негромко произнесла Малышка. По ее лицу струились слезы.
Взметнулся фонтан снега, и снежная лодка исчезла в нем. Ветер быстро разметал снежное облако. Ловцы остановились, сбросили со спин паруса и сгрудились вокруг.
- Какое исключительное невезение, - ровным голосом заметил Аякс. Конечно, у меня не было времени познакомиться с ним как следует, но я не сомневаюсь, что он был превосходным человеком. Даже если ему и недоставало воображения. Ну что ж, вам будет нужен новый начальник...
Речь Аякса резко оборвалась в тот момент, когда Малышка влепила ему пощечину.
Прутик никогда не считал себя мыслителем, оставляя это Моргу и Малышке. Не был он и человеком действия. В этом не было нужды, ведь племя включало Гориллу и Тюрю.
Разговаривать? Да разве удастся вставить хотя бы слово, когда рядом Кокарда? А теперь еще и Аякс.
Тем не менее, спускаясь по ступенькам, ведущим в туннели, он чувствовал себя неуютно. Получалось, будто племя, несмотря на прекрасные качества отдельных членов, находилось в трудном положении - от потери внутреннего равновесия. Вокруг бушевали недобрые чувства.
Это случилось очень быстро. Еще на прошлой неделе все было замечательно. Сейчас все готовы вцепиться друг другу в горло. Прутик думал не только о вспышке Малышки, из-за которой он парой минут раньше поспешил укрыться в спокойствии туннеля. И с ним самим, Прутиком, что-то произошло. Наверху, в колокольне, он заметил, что возмущен поведением Кокарды. Видя, как она подлизывается к Аяксу, он с удовольствием задушил бы ее. Неплохо бы и Аяксу врезать по сальной роже, только что-то в глазах новенького предупреждало: это будет невыгодно.
Прутик вошел в скобяной магазин и поставил лампу на пол. "Принесу отсюда гвоздей и прочего. Малышке это понравится. Сделаю так, что от меня будет польза..."
Он принялся выдвигать ящики; ища гвозди. Короткие медные, если удастся их найти, говорил Тюря. Гвоздей не было, а были удлиненные цилиндрические предметы с поблекшими надписями, но прочесть их Прутик не мог. Впрочем, это не имело значения; он знал и так, что это такое.
Динамитные шашки.
Прутик улыбнулся: полезная находка. Морг будет доволен. Запас подходил к концу и совсем истощился после того, как взрывами был пробит коридор к "Семейному бакалейщику". Прутик переложил содержимое ящика на сани и, довольный собой, несколько минут стоял и смотрел на динамит.
Жизнь во льду непредсказуема. Радость не длится вечно.
Счастливое настроение Прутика за один миг превратилось в отчаянный страх. До его ушей донесся зловещий скрежещущий звук.
Одна из стен скобяной лавки обрушилась под давлением льда, как это случилось с большинством строений в занесенной деревне, только здесь это произошло совсем недавно. Бетонные блоки упали внутрь здания и открыли для обозрения сверкающую стену из прозрачного льда. Оттуда и доносился звук. Позади искрящейся поверхности в свете лампы смутно вырисовывалось нечто бесформенное, черное, движущееся.
Прутик испустил вопль неподдельного ужаса и бросился наутек.
Когда-то в племени был Старик, который умер или был убит. Исчез, во всяком случае. Он имел обыкновение по вечерам угощать соплеменников историями, почерпнутыми из обширного жизненного опыта, а также, как утверждал Морг, из не менее обширных ресурсов фантазии. Старик говорил о ядерной войне и странных результатах радиации. Говорил и о более приятных вещах: о зверях и птицах, которых племя никогда не видело, правда, некоторые звери были неприятными, как и война.
Прутик пугался, представляя себе пауков: восьминогих, волосатых, непередаваемо чуждых. Когда он спал, его подсознание соединяло эти элементы вместе. В то время как кошмары Морга были переполнены чудовищными Лапами, Прутик часто проводил ночи, удирая в поту от огромных пауков.
Сейчас же сны превратились в действительность. За ледяной перегородкой прятался гигантский тарантул, мутировавший под действием радиации, века проспавший во льду. Теперь, разбуженный Прутиковой лампой, он старался проломить лед, чтобы схватить непрошенного гостя.
Прутик схватил лампу. Поторопившись, он поскользнулся и упал. Лампа потухла.
Лежа в пугающей темноте, он слышал, как лед трещал и осыпался под напором волосатого существа. Потом стало тихо.
Потом - приближающееся царапанье и шорох.
13
Горилла постепенно приходил в себя, борясь с волнами боли и тошноты. Прошло какое-то время, прежде чем он сообразил, что лежит на спине с высоко поднятыми ногами. Совершенно растерянный, он продолжал некоторое время лежать неподвижно, затем осторожно начал двигаться. Внизу - а может быть, наверху, - был виден свет: неправильное яркое пятно.
По-видимому, он был жив; факт, который в нынешнем состоянии Гориллы не доставлял ему большого удовольствия. Затем он подумал, что ему холодно и неудобно, и непохоже, что он в ближайшее время умрет, судя по тому, что с каждой секундой чувствует себя все хуже. Горилла всегда считал, что смерть сопровождается эйфорией - это соответствовало его взглядам на жизнь.
Так что, преодолевая боль, он перевернулся и спустил ноги вниз. В маленьком пространстве его окружали разные твердые предметы и что-то большое, мягкое и мокрое, оказавшееся парусом. Среди твердых предметов была винтовка и прочее снаряжение. Лодка лежала над ним вверх килем.
Стоя на четвереньках. Горилла поглядел вверх. Выше опрокинутой лодки, гладкие и зеленые, поднимались стены ледяного колодца.
Очевидно, лодка, на его счастье, провалилась в яму и защитила от дальнейших попыток его подстрелить. Откуда взялась яма, Гориллу не волновало. Она была тут, и все.
Горилла поднял руки и попытался сдвинуть лодку, но она прочно застряла между стенками. Однако его движение вызвало громкие комментарии, и в дерево глухо ударила пуля. Ловцы мяса все еще находились наверху. Явно его бессознательное состояние продолжалось недолго.
Поверхность снега находилась примерно пятнадцатью футами выше. Горилла подобрал винтовку, размышляя, что делать дальше. Пространство вокруг него было футов пять в ширину; лодка оставляла высоту в четыре фута. Позади...
Позади открывалась пустота. Это обнаружилось неожиданно, Горилла пятился назад и вдруг соскользнул вниз. Гладкий туннель спускался под углом в сорок пять градусов, и, катясь по нему, Горилла набирал скорость. Он не выпустил ружья и старался вонзить его в лед, чтобы затормозить, но двигался для этого слишком стремительно. С быстротой мышления, свойственной ситуации, когда грозит непосредственная опасность, Горилла сказал себе, что скользить ему недолго; вскоре он достигнет уровня земли.
