Гордон Диксон - Абсолютная Энциклопедия. Том 2
— Это лишь часть песни? — взглянул на нее Хэл.
— Да, — кивнула она и вдруг тихо запела. Голос у нее был более низкого тембра, чем он предполагал, прекрасный, чистый голос, голос человека, любящего петь и вкладывающего в музыку свою душу.
Мои стены из камня,
И крыша прочна,
Но тверже камня
Хозяйка моя.
Можно стены разрушить
И крышу спалить,
Никому лишь хозяйку
Мою не сломить.
То, как Аманда пропела эти слова, вызвало в нем сильный эмоциональный подъем. Чтобы скрыть свои чувства, Хэл быстро отвернулся к подносу на столе и устроил маленькую церемонию из наливания виски в стакан, затем снова занял место в кресле у камина. Аманда же налила себе кофе и села напротив.
— Это вся песня? — поинтересовался Хэл.
— Нет, — ответила Аманда. — Там есть еще куплеты.
— Когда-нибудь, — быстро проговорил он, вдруг испугавшись, что она опять запоет и снова разбередит ему душу, — когда-нибудь я приеду сюда, чтобы дослушать остальные. Но скажи, где сейчас все Морганы и Гримы? Гримхаус пуст, а ты...
— А я здесь одна, — закончила за него Аманда. — Времена изменились. Жизнь нелегка сейчас для народа Дорсая.
— Я знаю, — сказал Хэл. — Я знаю, что Иные делают все возможное, чтобы лишить вас контрактов.
— Невозможно отстранить нас от всех контрактов, — покачала головой Аманда. — Но Иные могут вмешаться в крупные контракты, которые приносят нам почти шестьдесят процентов межзвездных кредитов. Так что, поскольку времена теперь трудные, большинство трудоспособного населения либо занято ловлей рыбы, либо другой работой, которая позволяет выживать за счет наших собственных ресурсов. Некоторые отправились искать работу за пределами планеты. Есть и такие, кто эмигрировал, не только отдельные люди, но и целые семьи.
— Покинули Дорсай?
— Эти люди считают, что у них нет другого выбора. Многие, конечно, никогда не сделают этого. Но на этой планете всегда взрослый человек был волен принимать любые решения, не спрашивая совета ни у кого, если только он или она сами этого не захотят.
Хэл был полностью поглощен тем, что только что услышал. Уже тогда, сидя в камере на Гармонии, он осознал, что время Осколочных Культур прошло. Но, услышав это впервые из уст Аманды, он понял, как глубоко огорчило его признание этого факта. Представить себе Дорсай без дорсайцев просто немыслимо, это более абсурдно, чем для любой другой планеты Молодых Миров. В одно мгновение перед его мысленным взором предстала брошенная планета — пустые разрушающиеся дома, нигде не слышно человеческой речи. Все его естество воспротивилось этому видению; но в глубине души он знал, что это будет именно так, как знал и то, что это будет концом Вселенной.
Хэл поднялся с кресла, чувствуя себя так, словно какая-то гигантская ледяная рука вдруг смертельно сжала его сердце. Сидевшая напротив Аманда озадаченно, как при первой их встрече, следила за ним.
Он почувствовал, как между ними, людьми абсолютно незнакомыми, вдруг возникло какое-то взаимное понимание.
— С тобой все в порядке? — донесся до него ее спокойный голос.
— Если бы я мог, я бы убил время! — услышал Хэл собственные слова, вырвавшиеся без предупреждения и поразившие его самого своей необычайной страстностью. — Я бы убил смерть. Я бы убил все, что несет смерть!
— Но ты не можешь, — тихо произнесла Аманда.
— Не могу. — Ему почти удалось обуздать свои чувства. «Все дело в виски». Но он выпил совсем немного, и алкоголь никогда не оказывал на него особого влияния. Им руководило нечто иное. — Ты права. Каждый имеет право на свое собственное решение. Именно так создается история — решениями. Решения меняются, меняются и времена. Все, к чему мы привыкли, должно быть отброшено, и на его место должно прийти нечто новое. Перед своим приездом сюда я пытался рассказать об этом кое-кому из экзотов. Я думал, что если уж кто и должен выслушать меня, так это они.
— Но они не поняли?
— Нет, — подтвердил он вдруг охрипшим голосом. — Это то, чему они не могут посмотреть в лицо. Но время уходит. Оно накладывает ограничения и на их исследования, а это означает, что теперь они никогда не узнают того, к чему стремились все это время, с тех самых пор, когда на Земле они назвали себя Гильдией. Странно...
Хэл замолчал, так и не закончив своей мысли.
— Что странно? — услышал он ее вопрос. Он уставился в стакан, в котором плескалась темная, озаренная огнем жидкость, и снова стал перекатывать его между ладонями. Затем поднял глаза на Аманду.
— Те, кто должен понимать, что происходит, — люди, которые могли бы что-то сделать, — отказываются это понимать. В отличие от тех, кто ничего не может сделать. Но чувствует это, как животные чувствуют приближение урагана.
— Ты сам тоже это чувствуешь, так ведь? — Глаза Аманды, ставшие еще более темными при свете камина, внимательно смотрели на него, вызывая на откровенность. И он продолжил:
— Конечно. Я как раз из тех, кто вовлечен в этот водоворот. Мне предстоит встретиться лицом к лицу с настоящим и грядущим.
— Тогда расскажи мне, что же происходит? — спокойно спросила Аманда. — И что должно произойти?
Крепко сжав между ладонями стакан с виски, он перевел взгляд на пламя в камине.
— Мы движемся к последней битве, — начал Хэл. — Вот что нас ждет. Но это не будет битвой в буквальном значении этого слова, и в зависимости от того, как пойдет развитие процесса, раса либо погибнет, либо будет процветать и дальше. Я знаю, это звучит слишком невероятно, чтобы в это можно было поверить. Но мы сами на протяжении столетий создавали эту ситуацию. Однако те, кто в состоянии осознать, как же это могло произойти, ни за что не желают взглянуть правде в глаза. Я и сам не сразу понял это, пока не столкнулся с ней нос к носу. Но если оглянуться назад и посмотреть, что же происходило только в эти последние двадцать или тридцать стандартных лет, мы повсюду найдем доказательства. Появление Иных...
Хэл говорил почти наперекор себе. Слова вырвались из него, словно спущенные с цепи псы, и он понял, что рассказывает ей обо всем, что осознал в камере на Гармонии.
Аманда сидела тихо, лишь время от времени задавая краткие вопросы, молча наблюдая за ним. Он почувствовал огромное облегчение, что наконец-то хоть немного сбросил с себя груз понимания ситуации, грозивший раздавить его своей тяжестью. Сначала он собирался обрисовать ей ситуацию лишь в общих чертах, но она слушала его с таким вниманием, что он изменил свое намерение и перешел к подробному рассказу о людях и вещах, приведших его к осознанию всей проблемы в целом. Хэл попал в тенеты ее внимания и слышал свой собственный голос, который говорил и говорил, словно жил отдельной, независимой от него жизнью.
