Максин МакАртур - Время будущее
– Позвольте мне задать вам прямой вопрос. – Гриффис разгладил ладонью край своей бледно-голубой термопростыни и, произнося слова, стал чертить на ней пальцем карту. – То, что вы называете «Земля-Север», объединяет Тихоокеанский регион?
Я кивнула.
– Тихоокеанский Союз. Это прежняя Австралазия и Тихоокеанские государства. А также вся Евразия, включая Индийский субконтинент и Северную Европу. Столицей союза является Сидней.
Который, как я вдруг вспомнила, был родным городом Билла Мердока.
– А «Земля-Юг» – все остальное?
Он начертил пальцем на простыне контуры этой части Земли.
– Да. Обе Америки, Африка и Атлантический Союз. Ах да, еще и Антарктика.
– А как люди относятся к инопланетянам? – спросил Клоос, которому, казалось, в отличие от его товарищей все еще было не по себе.
Элеонор Джаго улыбнулась Клоосу, стоя у его кровати, где она вводила данные в интерфейс ложа.
– Это хороший вопрос, – ответила она. – Некоторые из нас, подобно командиру Хэлли, всю свою сознательную жизнь живут бок о бок с инопланетянами, и им это не кажется странным. Однако они порой забывают, что дома, на Земле, существуют другие люди, которые по-другому относятся к чужеземцам.
– Множество людей живет вдалеке от Земли. – Я начинала раздражаться. – Большие колонии, Ио и Тритон, насчитывают два или три миллиона жителей каждая. Марс имеет автономию.
– Однако это вовсе не означает, что каждый землянин обожает инопланетян, – заметила Элеонор. Она, как всегда, хранила полное спокойствие, и я с трудом сдержалась, чтобы не поддаться искушению и не вывести ее из себя резкими словами. – Не все считают, что Земля должна была входить в состав Конфедерации.
Гриффис кивнул.
– В наше время тоже не было единодушия. Когда мы отправлялись в полет, на Земле множество людей все еще не верили, что инопланетяне реальны. Что их убедило?
– Время. А также тот факт, что поколением позже на Землю явились бендарлы. Трудно игнорировать присутствие двух видов разумных существ, отличных от землян, и конкретные доказательства существования еще большего их количества, – сказала Элеонор и продолжала: – Знание того, что мы не одиноки во вселенной, явилось величайшей научной революцией, которую когда-либо переживал наш мир. Имевшей более грандиозные последствия, чем признание гелиоцентрической системы мира, создание теории эволюции или появление компьютера. По нашему самосознанию был нанесен страшный удар открытием того факта, что мы – не центр мироздания. Мы оказались на вторых ролях.
Спустя целое столетие мне было сложно представить тот шок, который пережили земляне.
– Но инвиди появились в 2023 году, – возразила Доуриф. – Что они делали все это время, нянчились с нами?
– Они передали нам медицинские и сельскохозяйственные технологии. Они… – Я беспомощно взглянула на Элеонор. Мне было невероятно трудно описать последние девяносто лет нашей истории в нескольких предложениях. – Они ясно дали понять, что теперь мы владеем средствами, позволяющими заняться переустройством мира. У нас больше не было оправданий, чтобы сидеть сложа руки.
– Некоторые из нас пытались изменить мир к лучшему, – сказал Гриффис, – еще до того, как они явились.
Я ждала подобного замечания, чтобы задать мучивший меня вопрос.
– Профессор, вы как-то сказали, что среди участников движения был человек по фамилии Хэлли. Речь идет о движении «Земля-Юг»?
– Нет, о его предтече. Мы создали организацию, но она не получила поддержки широких слоев населения, как это было с основанным позже движением. – Он внимательно всмотрелся в мое лицо, как будто силился разглядеть в нем черты другого человека. – Я не знал его лично, но помню, что этого человека звали Джон Хэлли. Он работал в нашем отделении сельского хозяйства. Впоследствии я узнал, что он поселился в Восточной Африке.
Джек Хэлли, мой дедушка, вырос на равнинах Серенгети.
– Скорее всего это был мой прадед. Мой дедушка был участником движения «Земля-Юг». Там он познакомился с моей бабушкой.
Гриффис, наклонившись вперед, слушал меня как зачарованный.
– Оказывается, вы родом из семьи революционеров. В таком случае вы, наверное, многое знаете о движении? – с надеждой спросил он.
Доуриф застонала.
– Прошу вас, прекратите этот разговор, иначе Гриффис не даст вам покоя своими расспросами. Он готов часами говорить на эту тему.
– Я выросла на рассказах о том времени, – сказала я, миролюбиво улыбаясь. – Мне было бы очень интересно получить информацию о тех событиях из первых рук. – И не только потому, что это, быть может, пролило бы свет на тайну появления в системе Абеляра «Калипсо». В последнее время я никак не могла избавиться от мыслей о Марлене Альварес.
– Одна из моих прабабушек с материнской стороны работала с женщиной по имени Марлена Альварес в дни, предшествовавшие созданию движения. Кто-нибудь из вас что-нибудь слышал о ней?
– Да, мы все слышали о ней, – первой ответила Рэйчел.
Даже Клоос поднял на меня глаза при звуке знакомого имени.
– Я тоже слышала это имя, – сказала Элеонор, – но…
Я видела, что она старается разговорить своих пациентов, поэтому не стала объяснять ей, что она, вероятно, слышала его от меня. Альварес – так звучит мое первое имя, второе – Мария – мне дали в честь матери.
– Однажды я слышал ее речь, это был единственный раз, когда ей разрешили покинуть страну. – Гриффис прикрыл глаза, мысленно обратившись в прошлое. То, о чем он рассказывал, для него произошло примерно десять лет, а для нас – столетие назад. – Это было во время встречи, организованной «Миром Свободы и Амнистии». На одном из тех грандиозных концертов под открытым небом, которые мы устраивали, пока не появилась возможность использовать голографическое видение.
Клоос и Рэйчел кивнули. Я в некотором замешательстве переглянулась с Элеонор, но ничего не сказала.
– Альварес поднялась на сцену, взяла микрофон и подошла к самому краю. Встреча проходила днем, но люди с головидения замахали на нее руками, заставляя вернуться туда, где сцену освещали их светоустановки. Однако она не обращала на них никакого внимания. Она хотела быть как можно ближе к аудитории.
– Она стояла прямо перед слушателями?
Я не хотела прервать его рассказ, но никак не могла представить себе описываемую картину.
– Нет, Альварес находилась на сцене, на приподнятой над землей платформе. Я никогда не забуду этого выступления. 130 тысяч человек замерли, ожидая, что скажет им эта приземистая, маленькая женщина.
– И что же она сказала?
Рэйчел подошла к кровати Гриффиса и села в ногах на краешек постели.
