Илья Твиров - Вирус зла (СИ)
Осознав, что ничего путного он не добьется, Виктор начал медленно выходить из медитативного состояния, и, в конце-концов, отчетливо зафиксировал след. Он видел его перед собой, чувствовал всего крошечную долю мгновения, но этого хватило, чтобы отпечатать в памяти свои ощущения. Нечто представляло собой след, тень чего-то, пытавшегося взаимодействовать с нашим миром, но сказать что-нибудь более определенное о таинственном объекте Виктор не мог. Единственное, что ему показалось верным в последующих своих размышлениях над увиденным, так это то, что наткнуться на след даже случайным образом было практически невозможно.
Как ни странно медитация повлияла на его физическое и психо-эмоциональное состояние положительно. Тонус зашкаливал, энергия била ключом, хотелось что-то делать, ни сидеть сиднем на месте, а творить, творить и еще раз творить.
— Волхв, — обратился Гагарин к инкому-управляющему дома с интересовавшим его вопросом, — ответь мне, пожалуйста, ты что-нибудь необычное чувствуешь поблизости?
Домовой ответил не задумываясь ни секунды:
— Я контролирую окружающее пространство участка и за его пределами на два километра более чем по тремстам параметрам, и все они находятся в переделах допустимого. Тебя интересует что-то конкретное?
— А состояние почвы? — не унимался Гагарин. Определить, говорит ли домовой правду или лжет, он не мог.
— Это входит в стандартный перечень параметров.
— И на сколько глубоко ты ее контролируешь? Тоже на два километра?
— В такой глубине нет необходимости. Всего сто метров, не больше.
След, который обнаружил Виктор находился на уровне десяти метров, то есть в оперативной сфере инкома-управляющего. Значило ли это, что Волхв знает о нем, но сознательно не говорит Гагарину правду, или он ничего не чувствует? В пользу первого указывало то, что таинственное нечто располагалось аккурат под теремом Виктора, ни метром правее, ни метром левее. Такую точность было трудно объяснить обыкновенной случайностью, хотя чего только в этом мире не происходило. Виктор же в случайности не верил. А вот в пользу второго указывало то, что обнаружить след действительно было практически невозможно, и вся система чувств домового могла просто не обратить внимание на странное поведение материи под домом.
— Сделай мне завтрак, — сказал Гагарин, почувствовав некую неловкость и пустоту в желудке.
— Охотно, — отозвался Волхв, — что предпочтешь?
— Омлет с сосисками, желательно мелко нарубленными, и чтоб поперченей было. Можно еще парочку бутербродов.
— Могу предложить великолепную красную рыбу в лимонном соусе.
— Ты имеешь в виду в качестве бутербродов?
— Да.
— Давай.
— А пить что будешь?
— Чай. Зеленый и без сахара, если можно.
— Минут через пять можешь идти на террасу, завтрак будет готов.
Поблагодарив домового за хлопоты, Гагарин присел в тени раскидистой липы, росшей на участке уже бог весть сколько времени, и вдруг ему безумно захотелось увидеть Катю. Ее лицо, фигурка девушки настолько ярко возникли перед внутренним взором Виктора, что он, казалось, видит ее наяву. Стоило Гагарину протянуть руку, и он мог докоснуться до нее, потрогать ее руки, прижать к себе, поцеловать…
Виктор рывком поднялся, распаляемый внезапным порывом души, побежал завтракать, и в это время на полянку палисадника перед теремом приземлился пассажирский четырехместный левап с эмблемой такси. Спустя мгновение на идеально ровную лужайку вышел высокий, мощного телосложения человек и упругой походкой, текучей как у профессионалов боя, направился к дому. Глаза мужчины карие, глубокие, выразительные смотрели на окружающее пространство цепко, пристально, не упуская ни единой мелочи. Лицо его было словно высечено из камня — настолько оно казалось монолитным, непоколебимым в принимаемых решениях, несокрушимым. Виктору показалось, что оно вообще могло не выражать никаких эмоций, да и способен ли был человек с таким лицом вообще на какие-либо эмоции?
Федор Матвеевич (а это был именно отец Гагарина) имел еще одну особенность, поразившую Виктора до глубины души: он был совершенно закрыт в ментальном плане и этот факт указывал на то, что Гагарин старший мог либо носить пси-защитника, либо самостоятельно научился блокировать свою пси-сферу. В любом случае, такие кардинальные перемены в жизни отца, в его привычках и облике не могли не волновать сына, и Виктор решил немедля во всем разобраться. Правда, будучи сам оперативником спецназа высочайшего класса, он не стал действовать в лоб — как никак перед ним был все-таки его родной отец.
Отец Виктора зашел в терем, уже зная о том, что его сын приехал в отпуск, видимо Волхв успел сообщить эту радостную весть хозяину дома. Они пристально, изучающее взглянули друг на друга, словно пытаясь вспомнить что-то или найти какой-нибудь изъян во внешнем виде. Фехтование взглядов, казалось, ощущалось в воздухе материально, словно бы и не родственники стояли сейчас рядом, а враги.
Но, разумеется, это было абсолютно не так. Федор Матвеевич изменился, изменился кардинально, и Виктор по прошествии пяти лет не наблюдал в этом человеке практически ничего знакомого, однако отец не перестал любить своего сына и сейчас, хоть этого и не знал Гагарин-младший, был чрезвычайно горд за себя и за него.
— Ну, здравствуй, — первым прервал это словесную тишину Федор Матвеевич, обнимая сына. — Как давно мы не виделись с тобой. Как ты изменился…
— Пять лет, пап, прошло с того момента, как я покинул отчий дом и отправился на службу. Время изменило меня и, я вижу, не оставило в покое тебя.
— Да, многое претерпело изменения, сын, — сказал Федор Матвеевич и Виктор почувствовал в его голосе непреодолимую тоску и боль. — Давно ты здесь?
— Вчера днем прилетел. Мама, наверное, не ждет тебя так рано? Она ведь любит поваляться в пастели до полдня.
Но, оказалось, что Светлана Юрьевна уже встала и знает, что ее муж вернулся из очередного путешествия. Не понятно только было, то ли это проделки Волхва, посмевшего разбудить женщину и сообщившего ей радостную весть, то ли она сама почувствовала прилет близкого ей человека.
Обнялись, поцеловались, обменялись ничем не примечательными словами. Домовой по приказу Светланы Юрьевны приготовил еще завтрак, и Виктору пришлось уплетать вторую порцию превкусного омлета.
— Скучала? — обратился отец к своей жене.
По ее лицу на краткое мгновение пробежала тень, которую Виктор, все же, отчетливо разглядел.
— Немножко, — ответила женщина, но ее глаза, весь ее облик говорил Гагарину о другом. Кроме того, он не удержался и прочел ее ауру, которая была хоть и целостная, здоровая, но все же что-то в ней было не совсем в порядке, из чего Виктор сделал вывод, что каждая отлучка отца заставляет мать очень сильно переживать за него. И еще он понял, что она ничего не знает о работе отца, кроме того, что он — сотрудник УКР. Федор Матвеевич не любил и, скорее всего, не имел права докладывать о своих приключениях на службе даже близкому человеку, а что такие приключения существовали и были, за частую, смертельно опасны — Виктор прекрасно знал.
