Ирина Скидневская - Звездные мальчики
Королеву снедала тоска. Король был спокоен и мудр.
— Нам с тобой тяжело, но и ей тоже. Ана сама должна сделать выбор. Не мучайся так, моя королева… Дети вырастают и уходят, так было всегда, убеждал он жену.
— Я не хочу делить Ану ни с кем, — плакала та.
— Ана не кусок пирога, чтобы ее можно было делить, — сердился король. — Она уже взрослая, и мы не можем вмешиваться в ее жизнь. Терпи. И радуйся, что она еще временами возвращается к нам…
Счастье твое будет зыбким, шептала безутешная королева, вспоминая далекий ветреный день и цыганку в ячменном поле. Сердце ее сжималось, потому что она знала, что беда никогда не приходит одна.
6.
В пору бабьего лета, когда природа, спохватившись, что недодала людям тепла и света, щедро одаривала их восхитительными ясными днями, королева со служанками и охраной в полдень отправилась на прогулку в старую ольховую рощу, где журчал чистый прозрачный ручей. Говорили, что его солоноватая вода целебна.
Король остался дома. В одиночестве он побродил по залам, рассматривая развешанные на стенах портреты своих предков и вспоминая рассказы отца о первых поселенцах.
… Три века назад пришли люди в эту долину и, справедливо рассудив, что лучшего места для житья им не сыскать, остались здесь — пахать черную, полную сил землю, строить дома, разводить скот. Тогда же и была заложена на скалистом мысу, с которого долина видна, как на ладони, крепость, сначала деревянная, потом каменная. Каждый век менял облик крепости, служившей для жителей долины прибежищем от врагов. Человеческий род, обжившись в этих краях, множился год от года; со временем высокий каменный замок с четырьмя башнями уже не мог укрыть всех и стал жилищем только короля и его семьи.
Посмеиваясь в усы, король вспомнил забавный случай, происшедший при последнем обновлении замка. Чтобы крепостные стены были прочнее, в раствор, склеивающий тесаные камни, строители добавляли сырой яичный желток. Яиц не хватало, и, по распоряжению короля, их везли в замок со всех концов долины. Одна дальняя деревня очень радовалась, что собрала больше всех яиц — целый воз. Чтобы в долгой дороге яйца не испортились, их торжественно сварили и, благословя, послали в дар королю. И уже целый век люди потешаются над этой деревней, даже название ей дали подходящее — Крутое Яйцо.
… Король погладил рукой холодные шершавые стены и прислушался. В одной из комнат жужжал ткацкий станок, в другой негромко пели женщины. Со двора доносился людской смех и говор. Суетилась по своим обычным, каждодневным делам прислуга, покрикивали на сторожевых башнях дозорные; ратники, позвякивая оружием, доводили его до блеска. Сизыми струйками тянулся в небо дым от костра, над которым на вертелах жарили дичь.
Радуясь, что осень подарила погожий день, король задержался в просторном охотничьем зале, особенно открытом солнцу. Он с удовольствием рассматривал свои добытые на охоте за многие годы трофеи: головы лосей и оленей с их ветвистыми рогами, кабанов — со страшными острыми клыками, чучела ястребов, рысей, медведей.
Король чувствовал себя сегодня превосходно и, поглаживая развешанные на стенах мечи и щиты, колчаны со стрелами, луки, копья — эти мужские игрушки, многие из которых достались еще от отца и деда — подумал, что неплохо бы к добытым трофеям присоединить и новые. Сняв со стены короткий острый меч с удобной серебряной рукояткой, он вспарывал пронизанный солнцем воздух резкими свистящими ударами. Рука еще вполне тверда, решил он.
И вдруг король услышал тягостный, захлебывающийся собачий вой. Он выглянул в окно. По дороге, ведущей в замок, позади телеги, запряженной вороным конем, двигалась группа людей, судя по одежде, крестьян. На телеге что-то белело. Люди шли молча и понуро, рядом с ними, завывая, бежали несколько собак.
Приглядевшись, король различил, что телега покрыта большим белым покрывалом, края его свисали почти до земли, а под полотном угадывались очертания человеческого тела. Увидев короля в окне верхнего этажа башни, люди остановились и все как один посмотрели на него.
На негнущихся ногах, забыв про острый меч в руке, король спустился в широкий внутренний двор замка, куда уже въехала скорбная процессия. Сбежавшиеся слуги, ратники, женщины окружили телегу. Горестная тишина повисла в воздухе.
Король медленно пошел между расступающимися людьми. Подойдя к телеге, он ослабевшей вмиг рукой откинул край покрывала.
На соломе, устилающей дно, лежал Ян. На горле у него зияла ужасная рваная рана, и вся грудь была залита запекшейся кровью. Его прекрасное лицо, обрамленное белокурыми волосами, выражало безмерную муку. Король долго, не отрываясь, смотрел на мертвого сына, потом протянул к людям дрожащую руку — ему вложили в нее белого голубя. Король разжал пальцы, птица вспорхнула ввысь, и широкий двор огласился скорбными криками и плачем.
Король поднес к глазам короткий меч, по-прежнему зажатый в правой руке, рассмотрел его, так и эдак поворачивая клинок, будто в первый раз видел, и с силой рубанул нагретый осенним солнцем теплый воздух.
7.
После смерти Яна Ана надолго поселилась в замке. Вмиг постаревшая королева бродила, ни на кого не глядя, как тень, по сумрачным притихшим залам. Временами она что-то шептала на ухо склоняющейся к ней дочери.
Крестьяне, привезшие Яна, рассказали, что в ту ночь в лесу за деревней долго и тоскливо выл волк. Утром мужчины, вооруженные копьями, обложили то место, но обнаружили только мертвое тело…
У старого короля, который снова целыми днями пропадал в долине в поисках волка, через неделю отнялась рука, и он слег. Поиски возглавил Кор, горевший жаждой мести, но пока усилия людей были бесплодными. В округе снова поселился страх, а в замке по вечерам теперь было темно и неприветливо.
Ана и Кор одни ужинали в небольшом зале, где вся королевская семья обычно собиралась каждый вечер. Камин горел, и его свет выхватывал из темноты круглый стол, вокруг него пять дубовых стульев с высокими резными спинками, золотую и серебряную посуду на столе, завешанные дорогими тканями стены.
Ана не могла есть, когда рядом находился Кор. Она делала это не нарочно, спазмы сжимали горло, и подкатывала тошнота. Кор был копией Яна: красивый горделивый профиль, прямые пряди белокурых, длинных, до плеч, волос, огромные голубые глаза… Когда он молчит и сидит неподвижно, как сейчас, его не отличить от брата. На этом сходство кончается. Другой, совсем другой… Даже в том, как он берет и подносит к губам кубок с вином — хищно, нервно и, как всегда, с непонятным вызовом. Руки Яна взяли бы кубок небрежно, легко, он откинул бы назад голову, тряхнув густыми волосами, взглянул открыто, засмеялся… Ян был чужд иронии, Кор — желчен, Ян радовал — Кор разочаровывал, Ян весел — был весел — Кор угрюм…
