Роберт Хайнлайн - Восставшая Луна
— Пожалуйста, Мануэль. Давай обдумаем ситуацию как следует, прежде чем пытаться прийти к какому-либо решению. Нельзя ли нам, для содействия протеканию сего процесса, получить доступ к запасам спиртных напитков в этом заведении? У меня есть несколько флоринов, и я мог бы вложить их в такое дело.
Эти слова были самыми здравыми из всех, которые я слышал за последние несколько часов.
— Как насчёт «Столичной»?
— Звучит заманчиво. — Он потянулся к своему кошельку.
Я заказал литр водки и лёд. Подъёмник с заказом прибыл. Томатный сок у нас остался ещё с завтрака.
— Теперь, — сказал я после того, как мы выпили, — проф, как вы полагаете, кто выиграет чемпионат? Судя по ставкам, на этот раз «Янки» победить не сумеют.
— Мануэль, каковы твои политические взгляды?
— Но, учитывая, что у них в команде этот новый парень из Милуоки, я всё же склоняюсь к тому, чтобы поставить на них.
— Порой человек не в состоянии сформулировать свои убеждения. Но если использовать метод Сократа, метод вопросов и ответов, то можно разобраться в том, какова позиция человека и почему у него именно такая позиция.
— Я всё-таки сделаю на них ставку. Ставлю три против двух.
— Что? Ты молодой идиот! Сколько?
— Три сотни долларов Гонконга.
— По рукам. Например, при каких обстоятельствах государство имеет законное право ставить своё благополучие выше благополучия граждан?
— Мани, — сказала Вайо, — у тебя ещё достаточно денег, которые можно пустить на ветер? Я склоняюсь в пользу «Филадельфии».
Я окинул её взглядом с ног до головы:
— Ну и на что ты готова поспорить?
— Иди к чёрту! Насильник.
— Проф, с моей точки зрения, просто не существует обстоятельств, которые могли бы позволить государству ставить своё благополучие выше моего.
— Очень хорошо. Дело сдвинулось с мёртвой точки.
— Мани, — сказала Вайо, — такая точка зрения говорит о твоём крайнем эгоцентризме.
— А я вообще крайне эгоцентричный тип.
— Это чепуха. Кто меня спас? Меня, абсолютно чужого для тебя человека? И не пытался извлечь из этого никакой выгоды? Профессор, я тут наговорила чепухи. Не пытался он на меня наброситься. Мани вёл себя просто по-рыцарски.
— Sans peur et sans reproche[8]. Я так и думал. Я ведь знаю его много лет. И его высказывание нисколько этому не противоречит.
— Да нет же, полностью противоречит! Но не тому, что происходит здесь и сейчас, а тому идеалу, к которому мы стремимся. Мани, под словом «государство» имеется в виду Луна. Хотя пока это и не суверенное государство, и мы формально являемся гражданами иных стран. Но в действительности я — часть государства Луна, так же как и твоя семья. Разве ты не пожертвовал бы жизнью ради своей семьи?
— По-моему, эти две вещи никак не связаны.
— Ошибаешься. Они связаны. В том-то всё и дело.
— Нет. Я хорошо знаю свою семью. Мы уже давно вместе.
— Моя дорогая леди, я должен выступить в защиту Мануэля. Он правильно оценивает всё, что происходит вокруг, хотя и не способен чётко сформулировать свои взгляды. Можно ли мне спросить? При каких условиях группа людей имеет моральное право делать то, на что ни один из членов этой группы не имеет морального права, в том случае, когда действует в одиночку?
— Гм… это заковыристый вопрос.
— Дорогая Вайоминг, это ключевой вопрос. Основной вопрос, который позволяет узреть корень той дилеммы, которую представляет собой правительство. Тот, кто ответит на него честно и не изменит своим принципам ни при каких обстоятельствах, тот знает свою позицию и знает, за что он может пожертвовать жизнью.
— Ни один из членов группы не имеет морального права, — повторила Вайо и нахмурилась. — Профессор, — спросила она, — а каковы ваши политические убеждения?
— Может быть, сначала вы изложите ваши? Если, конечно, вы в состоянии их сформулировать.
— Конечно в состоянии! Я — член Пятого Интернационала, так же как и большинство из тех, кто входит в нашу организацию. Мы готовы принять любого, кому с нами по пути. Мы стараемся создать единый фронт. Среди нас есть и коммунисты, люди из Четвёртого Интернационала, красные и общественники, сторонники Единого налога и ещё чёрт знает кто. Но я не марксистка. У нас, у Пятого Интернационала, программа чисто практическая. Частная собственность там, где она подходит, общественная там, где необходимо. Мы вполне осознаём, что некоторые обстоятельства могут заставить нас пересмотреть кое-что в нашей программе. Мы не доктринёры.
— Как насчёт смертной казни?
— За что?
— Скажем, за измену. За измену Луне, после того как вы сделаете её свободной.
— Смотря какую. Такой вопрос нельзя решать до тех пор, пока не рассмотрены все обстоятельства дела.
— Дорогая Вайоминг, здесь я полностью согласен с вами. Но я считаю, что определённые обстоятельства оправдывают смертную казнь… Хотя, возможно, наши мнения не полностью совпадают. Я бы не стал обращаться в суд, я бы сам расследовал дело, сам бы судил, сам бы вынес приговор, сам бы привёл его в исполнение и принял бы на себя всю полноту ответственности.
— Но, профессор, всё-таки каково ваше политическое кредо?
— Я — рациональный анархист.
— В первый раз слышу о чём-либо подобном. Я знаю, кто такие анархисты-индивидуалисты, анархисты-коммунисты, христианские анархисты, анархисты-философы, синдикалисты, либералы. Кого имеете в виду вы? Рандитов?[9]
— С ними я сумел бы найти общий язык. Рациональные анархисты полагают, что таких вещей, как государство, общество или правительство, в реальности не существует. Это всего лишь отражение концептуальных понятий, воплощение в реальность деятельности индивидуумов, каждый из которых осознаёт свою ответственность. Рациональные анархисты считают, что ответственность невозможно ни разделить, ни распределить, ни переложить на чужие плечи, поскольку ответственность, вина и долг существуют исключительно внутри человеческой личности, а не вне её. Хотя, будучи рационалистами, они прекрасно осознают, что разделять такие принципы способен далеко не каждый, они тем не менее не оставляют попыток быть совершенными в этом несовершенном мире… и, несмотря на осознание своего несовершенства, не падают духом при мысли о том, что их попытки достичь его вряд ли увенчаются успехом.
— Ну да, ну да, — сказал я. — Осознание своего несовершенства. Именно это и есть цель всей моей жизни.
— Ты её уже достиг, — сказала Вайо. — Профессор, то, что вы говорите, звучит замечательно, но во всём этом ощущается какая-то фальшь. Представьте себе, что в руках каких-либо индивидуумов окажется власть, много власти, — естественно, вам бы это не понравилось, но… Возьмём, к примеру, водородную бомбу. Что случится, если контроль над ней попадёт в руки безответственного человека?
