Роберт Силверберг - Маски времени (сборник)
Она чуть коснулась животного, и оно начало менять цвета: их оказалась целая гамма — от фиолетового, когда оно расширялось, до красного, когда сжималось. В какой-то момент образовалась целая туника, покрывшая Сину от шеи до колен.
У Гандерсена создалось впечатление, что там внутри есть нечто темное, пульсирующее, как сердце, что оно находится прямо внизу ее живота, что оно прикрывает ее лоно — может быть, это был нервный центр существа.
— Почему он тебе неприятен? — спросила Сина. — Положи сюда руку.
Он не пошевелился. Она взяла его за руку и коснулась ею своего бока. Он почувствовал холодную, сухую поверхность оболочника и удивился, что она вовсе не липкая и скользкая. Сина передвинула его руку выше, пока та не оказалась на тяжелой груди. Оболочник тотчас же сжался, оставив под его пальцами теплое и налитое обнаженное тело. Какое-то мгновение он ласкал ее, но, смущенный, отдернул руку. Соски Сины затвердели, ноздри раздулись.
— Этот оболочник очень интересный, — заметил Гандерсен. — Но мне не нравится, что он на тебе.
— Прекрасно, — сказала она и коснулась низа живота, там, где находилось как бы сердце этого организма. Оболочник сжался, соскользнул по ее ногам и отполз в дальний угол веранды.
— Теперь лучше? — спросила Сина, обнаженная, блестящая от пота, с влажными губами.
Его удивило спокойствие, с которым она пошла на попытку близости. Ни он, ни она никогда не были чересчур стыдливы, но эта осознанная агрессивность в его понимании никак не соответствовала ее характеру. Да, они были старыми друзьями; когда-то они были и любовниками, и даже месяца два жили как муж и жена, однако двусмысленность их расставания должна была полностью разрушить интимные отношения. Даже если не принимать во внимание факт ее супружества с Курцем, само то, что они не виделись несколько лет, казалось ему достаточным основанием для более постепенного возврата к прежней близости. Он считал, что ее желание отдаться ему уже через несколько минут после его неожиданного возвращения нарушает не столько моральные, сколько эстетические принципы.
— Надень что-нибудь, — спокойно сказал он. — Но не оболочника. Я не могу вести серьезный разговор, когда ты искушаешь меня своими прелестями.
— Бедный мой Эдмунд. Ну ладно. Ты ужинал?
— Нет.
— Я скажу, чтобы нам принесли ужин. И выпить.
Сейчас вернусь.
Она ушла внутрь дома. Оболочник, оставшийся на веранде, несмело подполз к Гандерсену, будто предлагая на минутку прильнуть к нему. Тот, однако, так на него посмотрел, что существо предпочло как можно скорее убраться. Вошел робот с подносом, на котором стояли два золотистых коктейля. Один бокал он подал Гандерсену, а второй поставил на барьер и бесшумно удалился. Вернулась Сина, одетая в мягкое серое платье до колен.
— Так лучше? — спросила она.
Гандерсен и Сина чокнулись, она улыбнулась. Они поднесли бокалы к губам.
— Ты запомнила, что я не люблю пить через соломинку.
— Я почти ничего не забыла, Эдмунд.
— Расскажи, как ты здесь живешь?
— Нормально. Я никогда не представляла, что моя жизнь может быть такой. Я много читаю, помогаю роботам ухаживать за садом, иногда здесь бывают гости, иногда я сама путешествую. Но часто целыми неделями я не вижу ни единой человеческой души.
— А что с твоим мужем?
— Целыми неделями я не вижу ни единой души, — повторила Сина.
— Ты здесь одна? Ты и роботы?
— Совсем одна.
— Но здесь, наверное, довольно часто бывают другие люди из Компании?
— Некоторые — да. Впрочем, нас немного осталось, — сказала Сина. Думаю, не больше сотни. Человек шесть на Море Песка, Ван Бенекер в отеле, четверо или пятеро на станции у старого ущелья и так далее — маленькие группки землян, разбросанные далеко друг от друга. Конечно, бывают дружеские встречи, но довольно редко.
— Ты именно этого хотела, когда решила здесь остаться? — спросил Гандерсен.
— Я не знала, чего я хотела, кроме того, что хотела остаться. Я поступила бы так же еще раз, даже зная все то, что знаю сейчас. Я поступила бы так же.
— На станции к югу отсюда, — сказал он, — я видел Гарольда Дикстру…
— Его зовут Генри Дикстра.
— Генри. И женщину, которую я не знаю.
— Полин Мэйзор. Во времена Компании она работала на таможне. Генри и Полин — мои ближайшие соседи. Но я уже несколько лет их не видела. Я никогда не путешествовала к югу от водопадов, а они сюда тоже не приезжают.
— Их нет в живых, Сина.
— Вот как?
— Это был кошмар. Меня отвел к ним один сулидор. Станция была в руинах: везде слизняки и плесень, а в их телах что-то развивалось, личинки какой-то губчатой твари в форме корзинки… которая прилепилась к стене, и из нее текла черная, жирная жидкость…
— Такое случается, — спокойно заметила Сина. — Рано или поздно эта планета овладевает каждым, хотя каждым по-разному.
— Дикстра был без сознания, а женщина умоляла положить конец ее мучениям, и…
— Ты сказал, что они были мертвы.
— Не тогда, когда я пришел. Я сказал сулидору, чтобы он их убил. Не было никакой надежды на то, чтобы их спасти. Он прикончил их, а я сжег.
— Нам пришлось сделать то же самое с Джо Саламоне, — сказала Сина. Он жил в Файр-Пойнт. Как-то раз он отправился в Море Песка, поранился, и в рану попал какой-то кристаллический паразит. Когда Курц и Сед Каллен нашли его, он весь состоял из великолепных кубических и пирамидальных радужных кристаллов, которые прорезались сквозь его кожу. И он был все еще жив. Но уже недолго. Хочешь еще выпить?
— Да, пожалуйста.
Она вызвала робота. Было совсем темно, взошла третья луна.
— Я так счастлива, что ты сегодня пришел, Эдмунд, — сказала тихим, низким голосом Сина. — Чудесный сюрприз.
— Курца нет дома?
— Нет, — ответила она. — Его нет, и я не знаю, когда он вернется.
— Как он себя чувствует?
— Думаю, он вполне счастлив. Это, конечно, весьма странный человек.
— Да, странный, — согласился Гандерсен.
— Мне кажется, что-то в нем есть от святого.
— Это был бы холодный и темный святой, Сина.
— Некоторые святые именно таковы. Не всем дано быть святыми Францисками Ассизскими.
— Разве жестокость — признак святости?
— Курц видел в жестокости силу. Он превзошел в этом всех.
— Таким был и маркиз де Сад, но никто его не канонизировал.
— Ты знаешь, что я имею в виду, — возразила Сина. — Когда-то мы говорили о Курце, и ты назвал его падшим ангелом. Это очень точное определение. Я видела его среди нилдоров, как он с ними танцевал. Они подходили к нему и буквально поклонялись ему, а он разговаривал с ними и ласкал их. А вместе с тем он делал то, что было для них гибельно, но они это просто обожали.
