Джон Райт - Золотой век
Никто не ответил. Фаэтон заметил:
— Смешно. Я помню новости и сплетни. Помню эпоху 10135. Это было время, когда Метаматематическая суперструктура закончила расчеты и объявила, что Парадокс сжатия информации Нашиньяна решен. Помню многое другое. Но не помню, что в это время делал я. Я жил в своем замке «Отчуждение» на орбитальном Меркурии L-5. Тот дом я построил сам на свободном астероиде, выведенном на орбиту нептунцами. У меня было двенадцать квадратных миль солнечных реакторов, они парили, как паруса клипера, впитывая солнечный свет. Но чем я занимался в то время? Я был слишком далеко от Земли, чтобы поддерживать телеприсутствие или манекен. Я ушел тогда из Серебристо-серой? Но я же не был бедным тогда!
Фаэтон перемещал взгляд с предмета на предмет, не в силах сосредоточить его на чем-нибудь.
— А чем я занимался между 100 050 и 10 200, во время всего Первого и Второго Пересмотра? Все помнят, где они стояли и что делали, когда на Юпитере произошла вспышка. Это случилось в эпоху 7143, сразу после моего столетнего юбилея. А где я был, когда Ао Айнур впервые исполнил свой «Плач по Черному Лебедю» в 10 149? Все помнят, а я нет. Почему именно эти промежутки стерты, и не сами события, а моя реакция на них? Где я стоял? Что делал? Эта информация тоже в шкатулке? Какую часть моей жизни вы отняли у меня?!
Лицо его стало еще более бесстрастным.
— Дафна… Почему у нас нет детей?.. Я не помню, по какой причине мы отказались иметь детей. Ведь это одно из самых важных решений для семейной пары. А я не помню. Моя жизнь стерта.
Стояла гробовая тишина.
— Дорогой, я хочу, чтобы ты меня выслушал. — Дафна подалась к нему. Лицо ее застыло, она впилась глазами в шкатулку, словно в ней был яд, словно вот-вот из нее вырвутся смертоносные вирусы.
— Не делай ничего, не подумав. Ты все тот же, кем был, тот, кого я рождена любить. В коробке нет ничего полезного для тебя…
Рука Фаэтона, державшая шкатулку, напряглась:
— Радамант, можно ли заморозить эту сцену? Мне нужно подумать.
Комната замерла. Все звуки смолкли. Ни одна пылинка в воздухе не двигалась.
Голос Радаманта поступал прямо в мозг:
— Вам придется отключиться от системы, чтобы не причинять неудобства госпоже Дафне и другим пользователям. Можете подключиться, как только будете готовы.
Фаэтон жестом отключился от системы, и мир исчез.
6
ДОСПЕХИ
К своему несказанному удивлению, Фаэтон оказался один в пустом мыслительном пространстве. Его собственный образ исчез, а от тела осталась лишь пара висящих в воздухе перчаток. Прямо перед ним располагалось спиралевидное колесо из точек света, а слева и справа висели кубики — иконки основных программ: инженерное дело, математика, баллистика, экологические науки, а также с полдюжины темных пластин, напоминающих щиты, — безопасность, система защиты от вмешательства и программы, обеспечивающие конфиденциальность. Иконка в виде круглого желтого диска представляла схемы контактов.
Больше ничего. Это его глубинная область мышления? Если так, он себя не баловал.
Пустота давила. Она нарушала традиции Серебристо-серой, представлявшей детально окружающее пространство. Здесь не было не то что никаких обоев, не было даже комнаты, даже стола.
Фаэтон ударил перчаткой по желтому диску. Появился кроваво-красный кубик отсоединения, он прикоснулся к нему перчаткой, чтобы отключиться.
В воздухе повисли буквы: «ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. Вы будете отключены от всех систем Радаманта и поддержки. Хотите продолжить?»
Он прижал указательный палец к большому, оттопырив остальные, — это был сигнал подтверждения.
На миг Фаэтон потерял ориентацию. Его сознание затуманилось; ощущение тела стало другим, теперь оно было как будто медленным, онемевшим — очень неприятным. Он открыл глаза и вздрогнул.
Фаэтон очнулся, он был в реальном мире.
Медицинские трубки и приборы, сделанные из углеводородов, были присоединены к его телу, если же в них не было необходимости, они превращались в воду или алмазные пластины. Фаэтон медленно поднялся из контейнера. Он был одновременно и удивлен и шокирован.
С одной стороны маленькой убогой комнатки располагалось окно и огромный балкон. Над медицинским контейнером находился кристалл, поддерживающий режим и жизненные циклы, сохраняя таким образом его дремлющее тело. Кристалл был огромным — довольно грубая, устаревшая информата, приделанная к потолку нашлепками клейкого полимера. Простые стены, сделанные из какого-то настоящего материала, а не из псевдовещества, не могли изменять форму или выполнять какие бы то ни было иные функции. Когда он, перевесив ногу через край контейнера, нашел наконец в себе силы встать, он обнаружил еще одну неприятную вещь.
Он понял, что настоящее его тело слабее и не так подвижно, как он привык считать, поскольку Серебристо-серая школа утверждала, что мыслительный образ сохраняется с полным реализмом. Фаэтон распрямился, очень медленно и неуклюже.
Пол оказался холодным — это был еще один сюрприз. Мало того, пол не изменил температуру, даже когда Фаэтон заметил это, он так и остался холодным. Он не подчинялся его приказам, никак не реагируя на попытки Фаэтона что-либо изменить, он даже не изменил структуру, чтобы ногам было удобно. Фаэтон мысленно произнес несколько категорических команд, но ничего не произошло.
Потом он вспомнил, что можно отдавать команды голосом.
— Покрытие! Массаж для ног!
Пол откликнулся — медленно, слишком медленно, с перерывами, теплые пульсации ласкали ноги Фаэтона. Ковер был просто ужасным, потертым и рваным. Вероятно, помещения эти вконец обнищали, если пришлось вслух произносить команды.
Он не спеша осмотрелся, чувствуя некоторое напряжение в мышцах спины и шеи — вероятно, пока он спал, позвоночник его застоялся.
Он посмотрел наверх: на потолке и на стенах лежал слой пыли. Фаэтон не мог и вспомнить, когда он вообще видел пыль.
Но, взглянув на свое тело, он был просто ошеломлен: его кожа, сухая и безжизненная, больше походила на искусственную, причем дешевую кожу. Он ощупал грудь, живот, пах и почувствовал — или ему показалось, — что некоторые внутренние органы были слишком твердыми, неэластичными, словно их заменили на дешевые синтетические имплантанты.
Чувствительность явно была пониженной: более отдаленные предметы расплывались, а диапазон слуха сузился, поэтому звуки казались глухими и унылыми. Может быть, онемевшая кожа была результатом какого-то грубого медицинского вмешательства, хотя вполне вероятно, что чувственные восприятия, управляемые компьютером, возбуждали его нервную систему более тонко, чем это делают настоящие органы чувств, и он не мог видеть ничего за пределами, ограниченными линией света.
