Александр Сапаров - личный лекарь Грозного
-Ну, что понимаешь, откуда ноги растут?
Но я, к своему сожалению, его намеков не понимал.
Кошкаров крикнул своим починенным:
-Ну, что рты раззявили, давайте посмотрите вокруг, может еще, что найдете, посмотрите в проулке.
Охрана с факелами рассыпалась по улице.
Мы подошли к нашему погибшему воину, который по-прежнему лежал, упав головой на гриву неподвижно стоявшего коня.
-Эх, Егорий, Егорий,- вздохнул Кошкаров,- был бы ты живой, ох и получил бы от меня. Вот она мисюрка, ну что бы надеть, я то тоже дурак старый, проглядел, что парень без шапки.
Он тронул ногой труп ближайшего казака, в ответ у того из раскрытого ворота выпал золотой крестик и повис на шнурке.
-Ого!- воскликнул Кошкаров и, нагнувшись, сорвал его с шеи погибшего.
-Ну-ка посмотри Сергий, видишь ли, что?
И с этими словами сунул мне под нос четырехконечный крест. Я разглядывал его под неярким светом факела и даже вспотел, мне не видно было ничего, что могло бы заинтересовать Кошкарова, я продолжал смотреть на крестик, да нет там ничего, на мой взгляд, странного. Ну ладно, раз спросил, наверняка здесь что-то не так.
-Борис, так, что это католический крест?
-Конечно, ты, что не видишь, что ноги одним гвоздем прибиты. И надпись совсем не такая. Тайные схизматики на нас напали. Вот только лицо мне этого черкаса знакомо. Похоже, видел я такого как-то в свите щеголя московского Федора Никитича. Ну, все, Сергий Аникитович, завтра тебя убивать будут по-настоящему.
-Борис, как бы сегодня на усадьбу нападения не было?
-Не думаю,- ответил, нахмурившись, мой начальник безопасности,-Захарьины еще не совсем из ума выжили, понимают, что мы беречься будем. Но, что сегодня спать нам нельзя - это точно.
Еще минут через десять раздался топот, это бежали стрельцы из числа патрулей по ночной Москве. Увидев наши факела, они перешли на шаг, и вскоре остановились, чтобы удостовериться, кто тут находится. Я объяснил ситуацию десятнику, Несколько человек отправились за телегой, чтобы отвезти убитых в разбойный приказ для разбирательства. Крестик Кошкаров отдавать стрельцам даже и не подумал, только подмигнул мне, чтобы я молчал про него.
Мы молча доехали до усадьбы, настроения никакого не было. Оставив покойника на слуг, я пошел в дом. Ирина сразу почувствовала мой настрой, и молча стояла рядом, пока я раздевался. Ужинали мы вчетвером, ко мне зашел Тихо Браге, он был бодр и весел, у него все было отлично, нанятая артель восстанавливала усадьбу, и в скором времени он надеялся на переезд уже в свои апартаменты. С Иоанном Васильевичем у него также все складывалось неплохо. Не знаю, какой он составил царю гороскоп, но перстень с яхонтом говорил, что гороскоп тому понравился. Но вскоре Браге заметил мою мрачность и не преминул спросить о причине. Мы с Кошкаровым переглянулись, и я ответил:
- Не исключено, что сегодня на нас может быть нападение.
Ира ахнула, и ее глаза заблестели:
-Сергий, ты что говоришь, - это правда?
-Ира, ну, что здесь такого, как будто не знаешь, как это бывает.
Моя жена стала серьезной, слезы исчезли, лицо ее приняло жесткое выражение, какого я еще у нее не видел, она резко встала:
- Знаю Сергий, вы ужинайте, а я пойду на женскую половину мне надо всем дать распоряжения приготовиться к осаде. Сейчас печи снова растопим смолу, да кипяток готовить. Посмотреть надо на крышах, не замерзла ли вода в чанах, и песку прибавить.
С этими словами она исчезла в коридоре.
Борис посмотрел на меня и в его глазах я увидел одобрение.
А сидел и думал:
- Вот времена, ни вопросов, что, как, почему - есть опасность и к ней надо быть готовым. В моей первой жизни я таких женщин не встречал.
Тихо Браге что-то спросил. Я посмотрел на Кошкарова:
- Датчанин спрашивает, можно ли ему со слугами принять участие в бою, если он будет?
-Борис, скажи, что мы еще не уверены, что нападение будет сегодня, но если это случится, то пусть он решает сам, что делать, а я не против его участия.
После ужина я вышел во двор, Кошкаров ушел к своим подчиненным, раздавать инструкции, обычно уже пустое к этому времени подворье сейчас напоминало муравейник. Но никакой паники не было, все бегали с деловым видом, шума почти не было. На крыше разбивали уже достаточно толстый лед в емкостях с водой, дворня в очередь передавала туда полные ведра. Неожиданно ворота открылись и несколько вооруженных воинов ушли в темноту. Я пошел туда. Кошкаров стоял, задумавшись, смотря на закрывающиеся ворота.
-Борис ты, куда людей отправил?- спросил я.
Вместо ответа он показал на чернеющий, на фоне звездного неба, силуэт колокольни Варваринской церкви.
-Видишь, единственное место, откуда можно прицельно стрелять. А им из луков только навесом можно бить. Наши сейчас на колокольне устроятся, их оттуда до утра не вышибить. А Захарьинским ведь надо будет все быстрее сделать, ежели за час не успеют нас положить, то здесь от стрельцов не протолкнуться будет.
Понимаешь, то, что ты сегодня Никите Романовичу в Кремле сказал, это для него пугало небольшое, торопиться с тобой он не стал бы, может, посмеялся про себя над молодым, да продолжал каверзы строить. А вот, то, что вечером случилось - это его сынок, скорее всего, постарался, отца не спросив. Они сейчас еще не знают, что с черкасами этими случилось. А от ведь тех то ниточка прямая к ним. Да, еще вспомнил я с крестиком убитого, Мартынко Заруцкий - это, известный днепровский атаман, а ведь в церковь здесь ходил, православного изображал. Веру дедовскую предал, тьфу, анафема на него.
Иоанн Васильевич такого, не простит Захарьиным, что с тайными схизматиками дружбу водят, и на родство не посмотрит. Никита Романович это не хуже нас с тобой знает, так что может и рискнут напасть сегодня ночью попозже. Хотя я бы на его месте этого не делал, а устроил бы засаду по пути во дворец, чтобы из пищалей всех сразу положить, и сразу убечь. Так, что ежели ночь переживем, с утра раннего в Кремль ехать не стоит.
А я стоял и вспоминал фамилию, Заруцкий, что-то знакомое, где-то я уже ее слышал. Казалось, что вот-вот что-то всплывет в моей памяти, но, увы, этого так и не случилось.
После полуночи суета во дворе улеглась, и все погрузилось во тьму. Я прилег, как был в доспехах, в сенях дома, двери на улицу остались приоткрыты, было тихо, только вдалеке лаяли собаки. Сразу потянуло в дремоту.
Разбудил меня шепот Кошкарова:
- Слышь, Аникитович, просыпайся.
Я открыл глаза:
- Что, уже идут?- был мой первый вопрос.
-Да нет, через час уже Луна взойдет, они ежели пойдут, как на ладони будут, мы их из луков перещелкаем. А вот пластуны, если все-таки решаться, то должны сейчас полезть. Вот их бы по-тихому перенимать, эх, моих ребят бы сюда с кем мы Казань брали когда-то. Наши то хлопы, пока не особо для этого дела годятся.
