Андрей Мартьянов - Белая акула
– Лишним не будет, нельзя обижать незримых невниманием – в случае чего, если не помогут, то и вредить не станут.
– Незримые? – я поморщился.
– Граница видимого и невидимого миров размыта, мы можем проникнуть туда, а они приходят к людям…
Нетико не выдержал и ПМК издал жалобный звук, похожий на стон. Камень в виде клыка некоего громадного зверя остался безмолвен и недвижим – если он и являлся неким сакральным символом, то «незримые» никак не отреагировали на подношение.
Лошадки уверенно топали вперед, минуя распадки, небольшие рощицы и переходя крошечные речушки, признаков жилья или следов деятельности человека не замечалось: одна лишь девственная природа, буйство зелени, тьма-тьмущая птиц. Зверья мало, но особой пугливости за похожими на лосей копытными и некрупными собакоподобными хищниками с полосатой желто-коричневой шкурой я не замечал, вида и запаха человека они не боялись, спокойно провожая нас взглядом.
Выяснились некоторые подробности о Гвардии Небес – рассказ Зигвальда плавно перетек на меркурианскую мифологию, цветистую, красочную и лишенную каких-либо намеков на правдоподобие. Мне приходилось бесконечно уточнять, прерывать излишне увлекшегося Жучка наводящими вопросами и отметать совсем уж непостижимую чепуху. Однако оставалось неизвестным, что из его речей было правдой, а что вымыслом и откровенным бредом.
В наиболее кратком и концентрированном виде сведения о зловредных летунах можно было уложить в несколько коротких фраз. Во-первых, Гвардия не имеет ровным счетом никакого отношения к здешним мирским или духовным властям, они действительно живут «сами по себе». Где, как – неизвестно, но совершенно точно в пределах планеты, точки перехода, ведущие в чужие миры, при их появлении не активизируются. Каким образом Зигвальд и другие обитатели Меркуриума могли это чувствовать я не представлял, больше того – рушились все мои представления о теории Лабиринта: осуществить прыжок через искривленное пространство в гравитационном колодце крупной планеты невозможно, только в свободном космосе. Именно на этом основана наша технология Дальних Перелетов, мы ищем точки сингулярности, гравитационные аномалии, подобно червоточинам в пространстве-времени, связывающие различные области Галактики, и пользуемся ими как кратчайшими ходами между разными звездными системами! А Зигвальд не раз обмолвился, что «уйти» (не улететь!) с Меркуриума можно запросто – достаточно отыскать подходящую «дыру» в ближайшей округе. Фантастика и небывальщина! Неужели они все-таки додумались до теории «неагрессивной сингулярности»? Глядя на Зигвальда, не скажешь, что меркурианцы знакомы даже с формулами Ньютона, не говоря уже о концепции Лабиринта! Сомневаюсь, что он имеет хоть какое-то понятие о таблице умножения!
Пункт второй: Гвардию Небес недаром считали «порождением Крепостей», и я находил в этом рациональное зерно: Нетико уверял, будто огромное сооружение в центре леса было высокотехнологичным объектом, промышленной или энергетической областью, следовательно, и охранять его должны не только чудища-страшилища, рассеянные по периметру, но и хорошо вооруженные хмурые ребята на штурмовиках с импульсным, плазменным и еще незнамо каким оружием. Логично? Конечно, логично! Если в наличии имеются совершенные технологии и их производство, следовательно, продуктами этого производства можно и нужно пользоваться!
Однако сразу возникает несколько естественных вопросов: население Меркуриума (если верить Зигвальду) навороченной техникой и электричеством не пользуется, в таком случае, кто и для чего построил «технологические зоны», как была обозначена Крепость, которую я видел? Экспорт товаров в другие миры? Маловероятно, к примеру, меркурианцы закупают андроидов у более развитых соседей, значит, изготовлять сложные агрегаты и работать с биоматериалами не в состоянии… Контрабанда? Что такого уникального могут делать здесь, и не могут где-то в другом месте? Отчего появления Гвардии всегда краткосрочны? Зигвальд уверяет, будто их корабли всегда летают четверкой, откуда тогда появились два гиперзвуковых штурмовика, превративших мой спасательный челнок в груду оплавленного металла?
Ну и наконец третье: Гвардия Небес похожа на некую всеобщую страшилку, вроде летописного буки из шкафа. Нечто полумифическое, полулегендарное. В реальности этих упырей я не сомневался – пожар в Гренце, вполне материальные корветы (почему их называют этим старинным словом, кстати?); Нетико определил параметры и кратенько объяснил, что мы имеем дело с воздушными судами атмосферно-космического класса на термоядерной тяге… Короче говоря, Гвардия была чем-то наподобие природного явления – как ураган, град или затмение солнца. Явления, единственным достоверным свойством которого была назойливая страсть к охоте за нарушителями границ Семи Крепостей, ради этого сомнительного развлечения они шли на самые крайние меры и любые жертвы. Крайне редко Гвардия приносила пользу: именно их корабли остановили непонятный для меня «прорыв» где-то на севере – подробностей Зигвальд не привел.
Вот, собственно, и все. Очень информативно, не правда ли? Кошмар! Я почувствовал, что погружаюсь в бездонную пучину откровенного бреда. Чума на мою пока еще не седую голову! Ум за разум заходит.
…Мы остановились всего однажды, в середине дня. Закусили хлебом с отрубями, сушеным мясом и настоящими яблоками, зелеными и кислыми. Я посетовал, что напрочь отбил задницу – хотя лошадки переходили на мелкую рысь довольно редко и только по приказу Зигвальда, желавшего пересекать открытые пространства порезвее и предпочитавшего двигаться либо вдоль рощ, либо по жиденьким лескам. Оказалось, что я неправильно сижу в седле, еще неправильнее держу осанку и выгляжу так, словно встретил живую лошадь впервые в жизни. Именно в таком ключе Зигвальд и высказался, проявляя не то сочувствие, не то иронию.
Я молчал, благо до неведомого Баршанце оставалось всего несколько километров вверх по широкой долине – холмы стали круче, все чаще стали попадаться хвойные боры, светлые и величественные, ничуть не походивший на угрюмый душный лес вокруг Крепости. В отдалении показались тонкие синеватые дымки, знак присутствия людей. Нетико периодически извещал о том, что мы поднялись почти на шесть сотен метров над равниной, прилегавшей к берегу океана, и, соответственно, почти на километр выше уровня моря. Стоило оглянуться назад и как следует присмотреться, можно было отчетливо рассмотреть черно-изумрудную бесформенную кляксу растянувшегося на десятки километров старого леса, а далеко-далеко за ним, на самом горизонте бледно-голубое призрачное сияние моря. Сущая идиллия, никогда не подумаешь, что в этом прекрасном мире оборотни прячутся за каждым кустом! Ну ладно, почти за каждым.
