Колин Уилсон - Страна призраков
Немного погодя произошло нечто еще более удивительное. Переходя через речушку по мшистому бревну, Найл, оступившись, угодил в шедшего впереди провожатого и, понятно, испугался, что тот упадет в воду. Каково же было его изумление, когда вместо столкновения их ноги частично слились воедино. Провожатому это, судя по всему, было только в удовольствие. Вот так, сиамскими близнецами, они и выбрались на берег. Близкий контакт длился с полминуты, и за это время Найл успел разглядеть, что их со всех сторон окружают фигурки ростом не выше колена. В речке и по берегам их было с дюжину. Особи в основном женские, за исключением двух-трех мужского и какого-то промежуточного пола. Более того, на том берегу среди деревьев, на ковре из палой листвы мелькали существа повыше (Найлу сперва подумалось, что это обнаженные дети) и еще какие-то подобия небольших животных бурого окраса.
Едва он ступил на берег и плотный контакт с провожатым прекратился, как исчезли и фигурки. Но Найлу теперь было о них известно, и он взялся их высматривать в затенениях листвы. Вначале попытка успехом не увенчалась. А когда случайно запнулся о гнилой сук, они вдруг вновь проступили — на считаные мгновения, но Найлу и этого хватило, чтобы понять: выглядывать их что есть сил — нет смысла; лучше расслабиться и использовать интуицию. Позднее он стал это называть «боковым вглядыванием».
Стоило ему так сделать, как «малыши» обозначились снова. Только теперь Найл с удивлением обнаружил, что они, оказывается, в полном одеянии — серых мантиях и серых же, в обтяжку, шапочках. Все это было так несуразно, что Найл с трудом сдержал смех. Он был абсолютно уверен, что только минуту назад видел их голыми.
Разгадку подсказало очередное столкновение с провожатыми. Опять же случайно, по неуклюжести (некстати обернулся через плечо), Найл запнулся о камень и приземлился на четвереньки, отчего несколько хамелеонов невольно с ним слились. Фигурки в сером опять превратились в голых пузанчиков. А к тому моменту, как Найл, поднявшись, взялся оттирать грязь сухими листьями, человечков снова след простыл. В следующий раз они проступили лишь с помощью «бокового вглядывания», и опять же облаченные в серые одежды.
«Боковое вглядывание» обеспечивало ключ к разгадке. Человечки появлялись, когда он использовал свой собственный ум. Сами по себе они никуда не девались, просто были невидимыми, пока Найл не прилагал соответствующего усилия. Но почему-то, когда он видел их глазами хамелеонов, они были голыми. Может статься, в одежду их облачало его воображение?
Была, разумеется, еще одна версия — что лесной народец «добавляет» себе одежду сам, предпочитая представать перед человеком именно так.
Рождались невероятные выводы. Деревья вокруг смотрятся достоверно потому, что это он, Найл, убежден: на вид они именно такие, рельефные, красочные, твердые.
А если это его воображение «придает» что-нибудь их внешнему виду, точно так же как оно «добавляет» одежду этим крохоткам?
Мысль, что и говорить, неуютная. Хотя углубляться в подобную тематику не хотелось. Вот что значит видеть мир в брызжущих красках: мозг переполняется впечатлениями, и ему невмоготу соображать. Надо было все же разжиться темными очками вроде тех, что надевает Симеон при слишком ярком свете.
Ниже по течению Найл разглядел буроватых мохнатых созданий, забавно похожих на людей. Перемещались они на маленьких ножках, а впереди себя несли ручки (или же это были передние лапки). Лица в опушке из меха смотрели вдумчиво, по-умному, а кончики длинных, как у ежей, носов с пятачками постоянно что-то вынюхивали. Стоило им увидеть Найла, а следом и хамелеонов, как они тут же скрылись среди деревьев. В ответ на вопрос «почему?» Найлу пояснили, что создания эти проказливые и каверзные: губят почем зря лесную поросль, и не ради еды, а так, от скуки, было бы обо что поточить зубы. Казалось невероятным, что в этом лесном раю есть место таким шкодам.
Вскоре выяснилось, что и это еще не все. Через полмили речушка разрасталась в болотного цвета лужу пятиметровой ширины; где-то ниже, очевидно, была запруда. Хамелеоны рассредоточились среди деревьев, а Найла попросили держаться позади. Над этим разливом кто-то явно потрудился, и они хотели подойти незамеченными.
Причина обнаружилась на дальней стороне запруды: два мертвых дерева с остатками разноцветной листвы и черная грязь. С той стороны запруды доносилось резкое цвирканье, как у всполошенных птиц.
Хамелеоны внезапно сделались видимыми, отчего щебет перерос во взбалмошный гвалт. Откуда ни возьмись, во все стороны порскнули какие-то гуманоиды, некоторые тут же серебристыми рыбами нырнули прямиком в запруду и, выражаясь буквально, в воду канули.
На секунду Найлу померещилось, что он попал обратно в Дельту: существа напомнили водившихся там человекообразных лягушек-гуманоидов. По счастью, сходство было лишь поверхностным. Та нечисть в Дельте была серой, с хищными желтыми клыками, да еще и стрелялась струями яда. Эти же создания метровой длины смотрелись почти как люди, если бы не чрезвычайно длинные руки и ноги с перепонками. У них были по лисьи вытянутые лица с зелеными челками и выпученные луковицами глаза. Мелькая серебристо-зеленой, в черных отметинах кожей, они и разбегались совсем по-людски, мельтеша длинными и тонкими ногами. Еще с десяток секунд, и все стихло.
Вид образованного упавшими деревьями водопада завораживал. В этой переливчатой, искристой игре струй было нечто большее, чем просто отражение света. Через минуту-другую исчезли всякие сомнения, что от них исходит некая форма создаваемой светом энергии, которую поглощают элементалы, обретая через это в токе зеленоватой воды непрочное существование.
Хамелеоны (теперь их было видно полностью) начали разбирать плотину. Стоило оттащить древесные стволы, как вода с ревом устремилась по своему привычному руслу, а лужи через несколько минут не стало.
Но зачем вообще было этим созданиям перегораживать ручей?
Не иначе гуманоиды хотели устроить себе бассейн, поплескаться. Вероятно, здешний народец так и норовит хоть чем-нибудь да насолить хамелеонам с их стремлением к созидательной гармонии. Как и в тех бурых животинках, в них живет эдакая вредная шкодливость. Найлу подумалось о жуках-бомбардирах с их страстью к огненным шутихам, и многое разъяснилось.
На протяжении утра они продолжали идти среди весьма разнообразного пейзажа: перелесков, невысоких холмов, извилистых ручьев. Найл впервые наблюдал осеннюю природу во всей ее красе, приправленной неповторимым запахом октября, и при виде листопада у него сладко замирало сердце. Из-за повышенной остроты восприятия казалось, что пейзаж с ним разговаривает и даже пытается донести до него свой сокровенный смысл. По крайней мере пару раз Найла вдруг охватывало непостижимое чувство, будто он уже каким-то образом знаком с тем, что сейчас видит.
