Фрэнк Герберт - Пандора (сборник)
— Однако это нечто довольно близкое, — начал Флэттери.
Бикель кивнул.
— Выборочное повышение и понижение порогов, — продолжал Флэттери. — Пороговый контроль.
Бикель снова кивнул.
— Что это? — спросила Пруденс.
— Эта штука… — Бикель указал на «Быка» —…только что продемонстрировала пороговый контроль… примерно так же, как мы, когда узнаем что-либо. — Он взглянул на нее. — Когда ты понижаешь порог восприятия, ты распространяешь пространственно-временное сообщение и проецируешь его на внутреннюю «ауру узнавания» своей ментальной системы сравнения. Сообщение является пространственно-временной конструкцией, которую ты накладываешь на зону узнавания. Эта зона узнавания может довольно точно определять характер полученной информации в диапазоне от «точно такой же», что является максимальной степенью соответствия, до «похожей на что-то». И такого рода сравнения производятся как раз с помощью порогового контроля.
Бикель снова взялся за дело, от которого его оторвало сообщение Лунной базы. Он взял пучок нейроволокон, сверился со схемой и с помощью микроманипулятора принялся подключать их к соответствующим гнездам.
В помещении Центрального Пульта Флэттери вытянул левую руку и стиснул высящуюся возле койки металлическую стойку, да так крепко, что даже костяшки пальцев побелели.
«Кто может мне сказать, где именно находится моя душа?» — подумал он.
В памяти всплыли строки 138-го псалма: «Славлю Тебя, потому что я дивно устроен».
«Интересно, предали ли мы Господа, создав нечто не менее дивное?» — подумал Флэттери.
— Отец наш небесный! — прошептал он.
«Но ведь и я сейчас на небесах, — мелькнула мысль. — И какому духовному риску я тут подвергаюсь!»
До его слуха донеслись голоса переговаривающихся за работой Бикеля и Пруденс. Эти звуки будто подтолкнули поток его мыслей.
Снова ощутил всплеск, исходящий от вечного поединка между Знанием и Верой, ареной которого оказалось избрано его тело. Флэттери почувствовал, как его захлестывает волна эмоций, которые, по идее, должна была гасить его Вера.
«Я легко мог бы покончить со всей этой чепухой, — думал он. — Но все мы в одной связке, и насилие лишь погубит нас всех. Религия и психиатрия не что иное, как две ветви одного и того же древа: искусства исцеления». Он ясно помнил эти слова. Так говорил их преподаватель по практической религии. Это было на втором курсе. «Религия и психиатрия — побеги одного и того же ствола… Однако сначала нужно самому исцелиться», — подумал он.
Флэттери отвернулся от нависающего над ним пульта, закрыл глаза и крепко ухватился за стойку.
— Отче наш, — прошептал он. — Иже еси на…
Но эти слова вдруг как-то утратили свою силу…
«Яко на небесах, так и на земле…» — подумал он.
Но ни того, ни другого для него никогда не существовало — впрочем, как и для других выходцев из аксолотлевых танков и стерильных яслей Лунной базы. Для всех них оставалась лишь надпись:
НЕ ОТКРЫВАТЬ ЛЮК, НЕ ПРОВЕРИВ ДАВЛЕНИЕ В СЛЕДУЮЩЕМ ОТСЕКЕ.
Каждое утро по пути на занятия — целых одиннадцать лет — он проходил через люк, над которым красовалось это предупреждение.
ВЫХОД НАРУЖУ БЕЗ КОСМИЧЕСКОГО СКАФАНДРА СТРОГО ВОСПРЕЩЕН.
Вездесущая надпись устанавливала границы их строго ограниченного мира. И до сих пор он чувствовал ее власть над собой.
Скафандр был еще одним фактором, регулирующим спектр их поведения. Он ограничивал возможности общения с другими людьми, низводил голос до механического хрипа динамиков, превращал собеседников в механические куклы, пляшущие на экране осциллографа.
Вездесущим врагом считался внешний мир — полное отсутствие чего-либо, способного поддерживать жизнь, пустота, называемая пространством. Оно было злом, и они боялись его — всегда. Конечно, всегда можно мечтать о покорении пространства, но на самом деле они всегда мечтали об очищенном воздухе и родной каюте, в которой можно снять с себя опостылевший скафандр. Именно это всегда являлось сокровенной мечтой. Пусть даже она и исходила от самого дьявола.
Единственным, на что можно было твердо полагаться в присутствии врага, — закрепленная на стойке пластиковая бутылочка с водой. Жирные волосы могли испачкать забрало шлема. Волосы следовало стричь коротко и как можно чаще мыть шампунем.
— Вся вселенная является воплощением химии и механики, материи и энергии, — прошептал он.
Но только Бог был способен управляться с материей и энергией.
«Да, мы не боги, — подумал Флэттери. — Мы совершаем святотатство, пытаясь построить машину, которая способна думать сама о себе. Вот почему мне было поручено следить за происходящим в этом полете. Мы богохульствуем, пытаясь наделить машину душой. В принципе сейчас я должен бы был отправиться в мастерскую и разнести дьявольское создание на куски!»
— Радж! — донесся голос Бикеля из интеркома.
Флэттери бросил взгляд на экран. Во рту у него неожиданно пересохло.
— Я заметил независимую активность фотосенсорных цепей компьютера, — проговорил Бикель. — Прю, проверь расход энергии.
— В норме, — ответила она. — Замыкания нет.
— Но ведь… это не разум, — пробормотал Флэттери. Язык его едва шевелился.
— Согласен, — ответил Бикель. — Но что же тогда это такое? Компьютер сам программирует себя во всех…
Последовало недолгое молчание.
— Проклятье!
— Что случилось? — спросила Прю.
— Он отключился, — ответил Бикель.
— И что же… так на него подействовало? — удивился Флэттери.
— Я подключил блок замедления в симулятор одинарного нерва и пропустил через схему тестовую программу. По-видимому, программа вызвала информационный резонанс, воздействовавший на «Быка» и одновременно на компьютер через каналы монитора. Именно тогда я получил реакцию самопрограммирования.
Пруденс пальцем провела по толстому проводу, подключенному ко входу «Быка».
— Монитор подключен только к памяти компьютера, — сказала она. — А вот здесь установлен буфер.
Бикель дернул за указанный ей провод.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Отключаю его, — ответил он. — Хочу провести проверку независимо от памяти и, прежде чем продолжать, проанализировать результаты.
Молчание.
Флэттери с ужасом уставился на экран.
«Если я сейчас уничтожу все это, убью я кого-нибудь или нет?» — подумал он.
11
Сработали датчики, и на пульте начали перемигиваться сигнальные огоньки. Их свет — желтый, зеленый, красный — отражался на вогнутой переборке.
