Евгений Войскунский - Ур,сын Шама
— Не буду читать. — Ур потянулся, погасил свет.
Некоторое время он ворочался на диване. Вечно он путался в простынях. Потом снова раздался его голос:
— Валерий, пока ты не заснул, я хочу тебе кое-что сказать.
Впервые он назвал Валерия по имени.
— Может, завтра поговорим?
— Нет. Сейчас. Завтра я уйду.
— Как это уйдешь? — испугался Валерий. — Куда?
— Уйду. Я тут вам только мешаю…
— Никуда не уйдешь. Я тебя не отпущу!
— Если ты не будешь перебивать, я тебе расскажу, почему я так решил.
— Давай. — Валерий умолк, охваченный смутным предчувствием необычайного.
— Валерий, ты считаешь меня пришельцем вроде тех, о которых я прочитал в твоих книжках. Я не могу тебе сказать, откуда я приехал, но я землянин. Такой же, как мои родители. Как ты, как тетя Соня. Как Аня.
— Не надо перечислять. Ты землянин. Дальше?
— Я землянин, — повторил Ур. — Но условия, в которых я вырастил… Нет, не так сказал…
— В которых ты вырос.
— Да. Условия, в которых я вырос, были немножко необычные. Долгое время мне пришлось жить вдали от других людей. У меня не было даже книг, из которых я мог бы узнать, как живут теперь люди. Поэтому я не знал многого. Когда я сюда приехал, все мне очень нравилось, я радовался тому, что снова живу среди людей, таких же, как я, как мои родители…
— Ясно, ясно. Давай дальше.
— Мне казалось, что я быстро… как это говорится… быстро адаптируюсь. Мне хотелось, как все люди, ходить на работу. Ездить в троллейбусе. Играть в настольный теннис. Посещать цирк. В цирке очень интересно, это замечательное зрелище…
— Ну что ж, — сказал Валерий, опасаясь, как бы Ур не отвлекся в сторону, — ты все это делаешь неплохо. Могу добавить, что в институте тебя ценят как хорошего математика.
— Математику я немножко знаю, — согласился Ур. — Но все оказалось гораздо сложнее. Сам того не желая, я причиняю людям неприятности и даже страдания.
Он снова завозился, не то подтыкая простыню, не то вытаскивая ее из-под себя.
— Что ты имеешь в виду? — тихо спросил Валерий.
— Я плохо воспитан. Пью слишком много воды, слишком громко разговариваю, часто говорю не то, что нужно… Многим это неприятно. Нонне, например. Ей вообще не нравятся мои м а н е р ы…
— Ну, это не так страшно, — усмехнулся Валерий, — нравится Нонне или не нравится.
— Ты думаешь? — Ур вздохнул. — А сегодня на пляже Рустам хотел меня побить, хотя я не представляю, как бы он это сделал… Я спросил Аню, за что он вдруг меня возненавидел. И Аня сказала, что это из-за тебя. Рустам твой друг, а у тебя — р е в н о с т ь, — тщательно выговорил Ур. — Ты ревнуешь меня к себе… то есть нет — к Ане… Как правильно?
— Неважно, — отрывисто бросил Валерий. — Хватит об этом.
— Я ничего об этом не знал. Я читал в книгах про любовь. Тетя Соня хвалила роман «Анна Каренина». Я ее прочел. Книга очень хорошая, но мне казалось, что любовь была только в прошлые времена, а теперь такого не бывает. Когда я сказал это Ане, она только засмеялась. Скажи мне ты: теперь тоже есть любовь?
Валерий молчал.
— Никто не хочет мне объяснить, — снова вздохнул Ур.
— Это объяснить нельзя. Вот влюбишься — сам поймешь.
— Да, — неуверенно сказал Ур. — Мне нравятся девушки, но я вижу, что все это очень сложно. Я причинил тебе страдания — прости. Я решил уехать, чтобы не мешать вам. Вот все, что я хотел сказать.
Валерий, глядя в раскрытое окно на осиянную лунным светом верхушку айланта, раздумывал над словами Ура. Вот и прекрасно, уезжай. Снова все будет, как было раньше — легко и свободно, без тяжкой ответственности за этого пришельца. Снова выходы в море на «Севрюге», и приятная возня с магнитографом, и неспешное вызревание собственной диссертации, и, может, океанская экспедиция… И снова — вдвоем с Аней по вечерам…
И вдруг он представил себе, что Ура не будет. Не будет стонать пружинами диван под его мощным телом. Не будут валить ребята в институте к любимцу практиканту с просьбой рассчитать что-нибудь; исчезнет из стенгазеты рубрика «Спросите Ура», над которой изображен мускулистый торс с вмонтированным вычислительным пультом. Поскучнеют без Ура с его детским азартом быстротечные турниры в настольный теннис…
А что скажут Рыбаков и Пиреев?!
— Куда ты уедешь? — спросил Валерий.
— Куда-нибудь. Земля велика.
— Теперь послушай, что я скажу, — заговорил после долгой паузы Валерий. — Ты прав, что жизнь не проста. Не знаю, где и в каких условиях ты вырос, там у вас, возможно, все проще — ходи босиком по траве и нюхай незабудки…
— Нюхай незабудки? Что это?
— Ну, так говорится. Погоди, не перебивай… Никаких особых неприятностей от тебя нету. Если ты не нарушаешь порядка, то имей манеры, какие хочешь, — это не возбраняется. Конечно, чесать ногу об ногу не очень элегантно, но ты вроде теперь не чешешь… А что касается моих страданий… Любовь это или не любовь, не знаю, не в словах дело. Но Аня мне нравится, и мне, конечно, неприятно, когда она гуляет с другим… Ты этого не знал, и я тебя не виню. И на Рустама не обижайся, он ведь тоже не знает, что ты такой… ну… не совсем обычный. Он счел своим долгом заступиться за меня… Ты спишь? — спросил Валерий, прислушавшись к ровному дыханию Ура.
— Нет. Я слушаю тебя и думаю.
— Так вот, Ур, скажу честно: Аня легкомысленная малость, ей все ха-ха, хи-хи… и будет лучше, если ты… — Валерий замялся, не находя нужного слова.
— Если я не буду ходить с ней в цирк и ездить на пляж.
— Не в этом дело. Можешь ходить и ездить, только чтобы дальше не заходило, понимаешь? Ну вот… А уезжать не надо, Ур. Правда. Ребята огорчатся, если уедешь.
— А ты?
— Я тоже.
— Хорошо, — сказал Ур. — Я останусь.
— Вот и молодец. А теперь давай спать.
Но Валерию не спалось. Он повернулся на другой бок, зевнул. И тут ему показалось, что Ур смотрит на него в темноте.
— Чего не спишь? — спросил он с каким-то мимолетным неприятным ощущением.
— Я сейчас думал, думал, думал, — сказал Ур, — и придумал фантастику. Вроде тех историй, которые я прочел в книжках из твоего шкафа. Если ты не будешь спать, я расскажу.
— Давай, — сказал Валерий.
Рассказ, сочиненный Уром и несколько отредактированный авторами
В некоторой Галактике, на некоторой планете существовала некая весьма древняя цивилизация. Развивалась она много тысячелетий, и давно там позабыли про войны и всякие распри. И, поскольку не было нужды в военной промышленности, тамошние жители могли все силы направлять на совершенствование, на процветание науки и искусства. С энергией у них было не просто, потому что энтропия есть энтропия, тут ничего не поделаешь, к тому же планета у них не имела своего, естественного магнитного поля. Скудный энергетический паек очень стимулировал научный поиск, и в конце концов они решили эту трудную проблему и стали получать достаточно энергии, не отравляя при этом свою атмосферу тепловыми и радиационными отходами.
