Роман Злотников - Армагеддон
Инга задумчиво оттопырила губу:
— А почему они не вкладывают деньги у себя? Я слышала, японцы тоже разворачивают строительство энергетической плети на своем побережье, но у них трудности с финансированием. А у нас — нет. Странно.
— Знаешь, на свете не так много людей, готовых доверить деньги, скажем, под техническое обоснование или под готовый проект, либо еще под что-нибудь подобное. Деньги дают под имя. Под человека, а особенно охотно под того, кто доказал, что умеет с ними обращаться. И беда японцев в том, что у них такого человека нет.
И оба поняли, о ком идет речь…
Два дня спустя Инга улетала в Москву с вожделенной статьей и… большим сомнением, стоит ли ей завязываться с «Ньюсуиком».
2
Полковник Баштан ввалился в собственный кабинет как был, в грязных, залепленных глиной сапогах и измурзанной полевухе, с черным от недосыпа и трехдневной щетины лицом. Ногой распахнув дверь, он сделал несколько шагов вперед, обогнул стол и устало рухнул в кресло, бросив перед собой тяжелые, с крупными кистями руки. Несколько мгновений он сидел, тупо уставившись в одну точку, потом скрипнул зубами и стиснул кулаки. Вот и все… Все надежды, планы, мечты — все, все пошло псу под хвост!
О том, что его полку грозит инспекторская проверка, Баштан узнал еще два года назад. А узнав, не очень-то испугался. В принципе подобные проверки — это всегда палка о двух концах, причем положительный конец, как правило, увесистей отрицательного. Поскольку хотя возможность «залететь» на инспекторской, конечно, присутствует — солдат там сбежит, или прапор напьется, или еще какая беда случится в самый неподходящий момент, но возможность «подлететь» всегда оценивалась значительно выше. Потому что, как правило, к инспектированию готовятся, и готовятся капитально. Части и соединения, которым предстоит инспекторская, сразу получают «зеленую улицу» по финансированию, в округе выделяется целый сонм кураторов, которые днюют и ночуют во вверенных их попечению подразделениях и службах, с бойцами, любимым развлечением которых до того была уборка территории или выкапывание траншей, начинают мало-мальски регулярно проводиться занятия и стрельбы, штаб по самые ноздри влезает во всякие планы, журналы, проекты боевых приказов и т. п., так что к приезду комиссии подвергающаяся инспектированию часть сияет свежеположенным асфальтом, свежепокрашенными казармами, свежепобеленными бордюрами и свежеподшитыми подворотничками. Поэтому на строевом смотру, с которого по традиции начинается всякое инспектирование, полк сияет как начищенный медный пятак, а до синевы выбритые и до кругов в глазах «заинструктированные» солдаты и офицеры едят глазами начальство и звонкими голосами докладывают, что вопросов у них нет и они всем довольны. Впрочем, последнее время в эту десятилетиями отработанную схему стали регулярно вноситься не слишком приятные изменения, когда молодые лейтенанты вдруг хором заявляли, что отказываются служить, а солдаты — что не видели мяса с самой гражданки. Но проверяющие ведь тоже не с луны свалились, а служат в этой же армии, так что прекрасно представляют, к каким вопросам и как прислушиваться. Поэтому главное, чтобы в остальном вроде бы было как положено — и свежеположенный асфальт, и свежепобеленные бордюры, и банька, и кормежка на убой. Так что если не было прямой команды «валить», на подобные приметы нового времени часто просто закрывали глаза Зато если полк сдавал инспекторскую на «отлично», это практически всегда означало орден и еще одну ступеньку наверх. Вот почему Баштан ожидал от предстоящей проверки скорее хорошего, чем плохого. Тем более что службу он знал, профессию свою любил и белоручкой и снобом не был.
К приезду комиссии все было готово еще за неделю. В последний четверг Баштан лично обошел весь полк и, прищурив глаз, «просмотрел» не меньше сотни ракурсов. Расположение полка выглядело достойно. Даже выкрашенные в черно-белую полоску столбики ворот автопарка, на которые зам по тылу нахлобучил несколько аляповатых орлов, изготовленных на местном литейном заводике, смотрелись вполне в тему. Баштан удовлетворенно кивнул и поднялся к себе в кабинет. Там его уже ждал заморенный начальник штаба.
— Ну как, Петрович, готов?
Тот кивнул.
— Угу! — Он вдруг оживился. — А в третьем батальоне вон чего придумали — все учетные документы по боевой подготовке обернули в красную винилискожу, по тылу — в зеленую, по артвооружению — в коричневую, так я дал команду — всем сделать так же.
Баштан хмыкнул. Ну что ж, ежели начальника штаба занимают такие мелочи, значит, все более серьезное в полном ажуре.
Он тогда даже не подозревал, как сильно ошибался…
Полк подняли по тревоге в два сорок. Сначала Баштан не придал этому особого значения — ну мало ли с чего комиссия начинает? Ну построят личный состав, ну проверят содержимое вещмешков и тревожных чемоданов, а затем распустят по домам, ведь на девять утра назначен строевой смотр. Однако когда его новенький «уазик» (зампотех округа под инспекторскую расщедрился и выделил полку пять новеньких машин), сияющий в ночи яркой зеленой краской и белыми кругами на шинах, влетел на плац, в полку уже творилось что-то невообразимое. Во-первых, проверяющие одним махом вывели из строя всю систему связи, просто объявив, что по части нанесен удар, поразивший узел связи. Во-вторых, они до кучи отключили свет, введя в действие вводную об обрыве нитки ЛЭП, ведущей к части. И тут весь полк погрузился в кромешную тьму, поскольку имевшийся в части аварийный дизель-генератор производства семьдесят лохматого года был штукой чрезвычайно капризной, требовал тонкого обращения и запустить его вслепую было абсолютно невозможно, а аварийные керосиновые фонари типа «Летучая мышь», перед проверкой надраенные, как у кота… вторичные половые признаки, и горделиво поблескивавшие на полках в ружпарках, складах и казарменных помещениях, в подавляющем большинстве оказались абсолютно сухими, без малейших следов керосина. Так что «Сбор» начался с дикой свалки, сумятицы, мата и грохота роняемых автоматов, вещмешков и касок. Это до такой степени не походило на обычную процедуру проверки боеготовности, что Баштан не выдержал и во весь голос выматерился. Голос полкового Бати еще рокотал над плацем, когда откуда-то из кромешной темноты материализовалась фигура в полевом кепи и офицерской плащ-накидке:
— Полковник Баштан?
Баштан зло рявкнул:
— Ну!
Фигура включила маленький пальчиковый фонарик и осветила свое лицо.
— Старший группы, полковник Ким… Где мы сможем переговорить?
