Клиффорд Саймак - Почти как люди
— Как хорошо… — вздохнула Кэти.
— Я вот о чем подумал. Почему бы тебе не позвонить Джерри и не пригласить его сюда? Скажи Джонни, что берешь отпуск, и составите мне компанию в походе. Отключитесь от всех дел, от всех забот… И вам откроется прекрасный мир.
— Это было бы замечательно, — согласилась Кэти. — Но мы не можем. Я уже использовала весь отпуск в июне, а у Джерри диссертация горит.
— Жаль, — сказал Нортон, — Было бы чудесно поехать с вами.
— Мне тоже жаль, — отозвалась Кэти. — Спасибо тебе.
Глава 35
Вашингтон, федеральный округ Колумбия
Президент вошел в пресс-бюро, когда Портер уже собирался домой. Пресс-секретарь удивился.
— Как поздно вы работаете, сэр, — сказал он, поднимаясь из-за стола.
— Ты тоже, — ответил президент. — Я увидел у тебя свет и решил заглянуть.
— Я вам нужен?
— Только для того, чтобы выслушать меня, Дейв. Мне нужен человек, с которым можно отвести душу.
Президент подошел к дивану у стены, уселся, вытянул ноги и положил руки под голову.
— Дейв, — спросил он, — все это на самом деле происходит или мне снится страшный сон?
— Боюсь, что происходит, — сказал Портер. — Хотя иногда я задаю себе тот же вопрос.
— Ты представляешь себе, к чему это идет? Каким должен быть логический конец?
Портер покачал головой.
— Нет, сэр. В данный момент ничего не могу вам сказать. Но у меня такое чувство… Я верю, что в конце концов все образуется. Самые скверные ситуации улаживаются рано или поздно.
— Ко мне с утра до ночи ломится разный народ, — пожаловался президент. — Советуют, что я должен сделать. Что я, по их мнению, должен предпринять. Много всевозможных глупостей, хотя тем, кто их предлагает, они, вероятно, таковыми не кажутся. У меня целая гора писем, призывающих объявить День молитвы. Звонят люди, которых я всегда считал вполне здравомыслящими, и тоже предлагают провести день молений. Разрази меня гром, если я сделаю это! Конечно, бывало, что президенты объявляли такой день, призывали народ к совместной молитве, но только в тех случаях, когда возникала настоятельная необходимость. Сейчас я такой необходимости не вижу.
— Причина в религиозной лихорадке, которая началась с появлением пришельцев, — сказал Портер. — Когда люди не знают, что делать, они обращаются к вере. Или к тому, что им кажется верой. Это мистический отход в царство ирреальности. Попытка хоть как-то объяснить необъяснимое, то, что мы объяснить не в состоянии. Поиск какого-то символа, который смог бы увязать наши понятия с явлениями, выходящими за их пределы.
— Я все прекрасно понимаю, — сказал президент. — И даже могу посочувствовать. Но сейчас объявить День молитвы — значит еще обострить проблему, с которой и так непросто. Честно говоря, я не знаю, что делать, но мне не страшно. Может, я не прав, Дейв? Я должен испытывать страх?
— Не думаю, — покачал головой Портер. — Бояться вроде бы нечего. На самом-то деле людьми, настаивающими на дне молений, движет потребность заставить всех остальных хотя бы притвориться, что и они переживают то же самое.
— Последний час или около того, — сказал президент, — я старался просто посидеть спокойно, наедине с собой, и попытаться понять, с чем мы имеем дело. Думал, что если сумею это понять, то смогу и решить, что делать. Первое, что я себе сказал: в настоящий момент нам не угрожает ни насилие, ни принуждение. Пришельцы — надо отдать им должное — до сих пор вели себя очень порядочно. Мне кажется, что они стараются понять, что представляет собой наше общество. Хотя многие его стороны им, конечно же, постичь нелегко. Но если я прав, если они на самом деле стараются понять, — это должно означать, что они хотят вписаться в наше общество. Хотят действовать в рамках его, насколько им удастся. Я в этом, конечно, не уверен, но так, по крайней мере, все выглядит. И это меня несколько успокаивает. Конечно, в любой момент может произойти что-нибудь такое, что все изменит. В Алабаме полиция арестовала группу помешанных, которые пытались пробраться на стадион с ящиком динамита. Подозреваю, что они хотели взорвать пришельца.
— Даже если бы они и забрались на стадион, вряд ли у них что-нибудь получилось бы, — сказал Портер. — Судя по всему, чтобы потревожить пришельца, нужно что-нибудь посерьезнее, чем ящик динамита.
— Ты прав, Дейв. Если данные эксперимента у Уайтсайда точны, то ты прав, а я думаю, что они точны… Но дело в другом: это был бы обдуманный, целенаправленный агрессивный акт, который мог бы изменить отношение пришельцев к нам. Пока мы не узнаем больше, чем знаем сейчас, — мы не можем позволить себе никакого насилия. Даже ненамеренного, неумышленного. У меня такое чувство, что если пришельцы будут отвечать насилием, то дадут нам сто очков вперед. Мне совсем не хочется конфликтовать с ними.
— Нам на самом деле надо узнать о них гораздо больше, — согласился Портер. — Что там Аллен делает с мертвецом? У вас есть какие-нибудь сведения от него?
— Только то, что работа ведется. Он проводит предварительные исследования на месте. Когда закончат, может быть, удастся перевезти покойника в другое место, где можно будет работать в более благоприятных условиях.
— Его перевезти — не шутка…
— Мне сказали, что это можно сделать. Армейские инженеры обещали помочь. Они все рассчитают и подготовят.
— А есть какие-нибудь данные о причине смерти?
— Забавно, что ты об этом спросил, Дейв. Этот вопрос одним из первых пришел мне в голову. Когда кто-то умирает — хочется спросить, почему это случилось. Мы все неравнодушны к вопросам жизни и смерти. Я сразу вспомнил Уэллса: у него марсиане погибли, потому что оказались беззащитными перед земными микробами. Я подумал, может быть, и пришельца погубил какой-нибудь вирус, бацилла, грибок… Но причина его смерти совершенно не интересует доктора Аллена. Похоже, он об этом вообще не подумал. Во всяком случае, ничего не сказал. Он был в восторге, что один из них попал-таки ему в руки. В этом парне что-то есть — меня иногда мороз пробирает, когда гляжу на него. Честное слово, иногда кажется, что он вообще не человек. Слишком уж он ученый. Для него ученые — особое братство, отделенное от всего прочего человечества. Опасная установка, она меня беспокоит. Не исключено, что Аллен со своими людьми обнаружит что-нибудь такое, чего совсем не надо рекламировать. Я постарался объяснить ему это, и он вроде понял, но я не уверен. Я знаю, что ты об этом думаешь, Дейв, но…
— Если информация засекречивалась в интересах национальной безопасности, — сказал Портер, — я никогда не был против. Я возражаю против секретности ради самой секретности. Я уверен, что данные о мертвом пришельце следует рассортировать. Конечно, что-то публиковать не надо. Но часть информации вполне можно обнародовать. И если таких сведений наберется достаточно много, средства массовой информации будут довольны. Кто-то может заподозрить, что мы сказали не все, но им не на что будет жаловаться. Кто меня беспокоит — так это люди, занятые в исследованиях. Пресса может добраться до кого-нибудь из них.
