Филип Дик - Свободное радио Альбемута.
— Вас видели вместе в ресторане «Дель Рейс» и в баре «Ла Пас» в Фуллертоне. В «Дель Рейсе» один раз, а в «Ла Пасе» шесть. Причем совсем недавно.
— Там подают лучшую «Маргариту» в округе Орандж, — объяснил я.
— О чем вы говорили?
— Темы были разные. Садасса Сильвия…
— Арампров.
— Садасса — прихожанка епископальной церкви и пытается убедить меня ходить в ту же церковь. Хотя околоцерковные сплетни, которые она пересказывает, делают для меня эту идею не слишком привлекательной.
Все это тоже было правдой.
— Мы записали вашу последнюю беседу в баре «Ла Пас», — сказала Вивиан Каплан.
— Вот как? — Я был напуган и пытался вспомнить, о чем мы с ней говорили.
— Что за диск вы собираетесь выпускать? Ваш разговор крутился вокруг новой записи. Речь шла о долгоиграющей пластинке «Шутников».
— Мы планируем новый хит, — сказал я, чувствуя, что лоб покрывается испариной, а сердце колотится с удвоенной частотой. — Да в «Новой музыке» все только об этом и говорят!
— Тексты для записи исходят от вас?
— Вовсе нет, — ответил я. — Кое–какой дополнительный материал я действительно давал. Но не основной текст. Мы рассчитываем на оглушительный успех диска.
Вивиан Каплан записала мой ответ.
— Похоже на то. Каков планируемый тираж?
— Мы рассчитываем продать два миллиона экземпляров. Но сначала предполагаем изготовить только пятьдесят тысяч, чтобы прощупать рынок.
На самом деле я собирался выпустить по крайней мере в три раза больше.
— Когда мы сможем получить экземпляр?
— Мы еще не изготовили мастер–диск, — ответил я.
— Но пленка у вас есть?
— Пленка скоро будет. — Тут мне пришло в голову, что я могу передать ей пленку, не содержащую информации, рассчитанной на подсознательное восприятие.
— Проанализировав обстоятельства дела, мы пришли к выводу, — сказала Вивиан, — что вы с госпожой Арампров вступили в любовную связь.
— Можете засунуть свой вывод в задницу, — огрызнулся я.
Вивиан Каплан окинула меня изучающим взглядом и набросала несколько слов в блокнот.
— Все это не ваше дело, — сказал я.
— А что говорит по этому поводу ваша жена?
— Она не возражает.
— Стало быть, она в курсе?
Я не нашел, что ответить. Похоже, я попал в словесную ловушку, но все это не имело никакого значения — «дановцы» были на ложном пути. Пусть себе, подумал я, разрабатывают эту линию. Я ничуть не против.
— Насколько нам известно, — сказала Вивиан Каплан, — вы полностью порвали со своими левыми настроениями, присущими вам в Беркли, это так?
— Именно так.
— Не желаете ли сделать для нас заявление в духе политической благонадежности о Садассе Арампров? Ведь вы хорошо ее знаете.
— Не желаю, — сказал я.
— Мы вам вполне доверяем, мистер Брейди, верим в ваш патриотизм. Почему вы отказываетесь воспользоваться этим шансом? Тогда ваше досье можно будет закрыть.
— Я не верю, что чье–либо досье может быть закрыто.
— По крайней мере его сдадут в архив.
— Прошу меня извинить, — сказал я. С тех пор как внеземной помощник вытеснил мою собственную волю, мне было трудно лгать. — Я не могу пойти вам навстречу. Предложенный вами шаг бесчестен, безнравствен. Такие поступки разрушают общество. Взаимное доносительство — самая вероломная и подлая черта, навязанная некогда свободным людям Феррисом Фримонтом. Можете записать это в блокнот, мисс Каплан, для последующего занесения в мое досье. А еще лучше — приклейте непосредственно на папку этого досье в качестве моего официального заявления всем вам.
Вивиан Каплан рассмеялась.
— Вы, видимо, полагаете, что ваш адвокат очень умен.
— Я полагаю, что имею полное представление о происходящем, — отрезал я. — А теперь, если вы закончили, убирайтесь отсюда. Мне нужно работать, слушать записи.
Каплан поднялась со стула.
— Когда вы предъявите нам записи?
— Через месяц.
— Те самые, которые используете для изготовления мастер–диска?
— Более или менее.
— Такой ответ нас не устраивает, мистер Брейди. Нам нужны именно записи для мастер–диска.
— Разумеется, — сказал я. — Вне всякого сомнения.
Помедлив немного, Каплан продолжала:
— От одного из ваших звукооператоров поступило телефонное сообщение, что на звуковых дорожках наряду с основным сигналом записывается что–то непонятное.
— Гм–м, — сказал я.
— Это его насторожило.
— Как имя этого оператора?
— Мы не разглашаем имен информаторов.
— Еще бы, — заметил я.
— Должна предупредить вас, мистер Брейди, что в настоящий момент вы очень близки к аресту, вы и Садасса Арампров, а также весь штат вашей компании и все, кто с вами близко знаком, ваши семьи и друзья.
— Почему же?
— У нас есть основания считать, что в записи «Давай поиграем» заключена информация, выражающая враждебные правительству настроения, каковая информация введена в запись вами, Садассой Арампров, а возможно, и иными лицами. Впрочем, мы воздерживаемся от окончательного обвинения впредь до изучения записи, которое должно предварить запуск диска в производство. Если мы не обнаружим ничего предосудительного, вы сможете тиражировать пластинку и пускать ее в продажу. Но если экспертиза покажет…
— Занавес опускается, — прервал я Каплан.
— Что, простите?
— Железный занавес, — сказал я.
— Что вы имеете в виду, мистер Брейди?
— Ничего, — ответил я. — Просто я уже устал от подозрительности, постоянной слежки и обвинений. От всех арестов и убийств.
— О каких убийствах вы говорите, мистер Брейди?
— Я говорю о попытках убить меня, — сказал я.
Она рассмеялась.
— Вы очень взвинчены. Не следует так волноваться. Знаете, что вас может убить? Близость с этой Арампров, тем более в ваши годы. Последнее медицинское обследование показало, что вы страдаете от повышенного кровяного давления. Обследование проводилось в клинике после…
— Повышенное давление было связано с…
Я замолчал.
— С чем?
— Не стоит об этом.
Вивиан выдержала паузу и продолжала тихо и спокойно:
— Спутник больше не придет вам на помощь, мистер Брейди. Он уничтожен.
— Знаю, — кивнул я. — Вы говорите о внеземном спутнике? Да, русские его уничтожили. Об этом говорили по телевидению.
— Теперь вы остались в одиночестве.
— Что вы хотите сказать?
— Вы и сами знаете.
— Право, не знаю, — выдавил я из себя. Эта вынужденная ложь унижала меня и далась мне с большим трудом. — Мне казалось, что официальная позиция США состоит в том, что — какую там чушь передавали? — ах, да, «это был старый американский спутник, давно выполнивший свою задачу». Или что–то в этом роде. Просто бесполезный спутник вполне земного происхождения.
