Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Туннель в небе
— Да, но ведь эту планету скоро начнут заселять?
— Наверняка. Возможно, пятьдесят тысяч уже в этом году и в четыре раза больше за два последующих. Но, Род, ты станешь просто частичкой большой толпы. У них будут свои лидеры.
— А мне вовсе не обязательно оставаться мэром. Я просто не хочу покидать Каупертаун.
— Род, Каупертаун останется в истории — так же, как Плимут-Рок[118], Ботани-Бэй[119] и колония Дэйкина. Жители Тангароа, без сомнения, сохранят поселение как исторический памятник. Останешься ты или нет… Я не пытаюсь тебя убедить, просто высказываю свои предположения. — Мэтсон поднялся на ноги. — Ладно, Элен, нам, пожалуй, пора.
— Да, дорогой, — Элен взялась за протянутую руку и тоже встала.
— Подождите! — не удержался Род. — Мастер… Элен… Я знаю, что поступаю глупо. Знаю, что все кончено… Город, наше поселение… Но я не могу вернуться. Хотел бы, но не могу.
Мэтсон кивнул.
— Я тебя понимаю.
— Странно. Я сам себя не понимаю.
— Просто со мной такое уже было. В каждом из нас, Род, живет и желание вернуться, и понимание, что это уже невозможно. А ты к тому же в том возрасте, когда этот конфликт воспринимается особенно болезненно. Ты оказался в такой ситуации, когда кризис вдвое острей. Ты — не перебивай меня — ты был здесь мужчиной, старейшиной племени, вожаком стаи. Именно поэтому остальные вернулись, а ты нет… Подожди, дай мне закончить! Я говорил, что, вернувшись и став обычным подростком, ты, возможно, устроился бы совсем неплохо, но для тебя сама эта мысль невыносима. Я понимаю. Гораздо легче было бы вновь стать ребенком. Дети — другая раса, и взрослые ведут себя с ними соответственно. А подростки — они не дети и не взрослые. Их осаждают невозможные, неразрешимые, трагические проблемы всех маргинальных культур. Они — ничьи, они — граждане второго сорта, они экономически и социально неустроены. Это трудное время, и я не осуждаю тебя за то, что ты не хочешь в него возвращаться. Просто я считаю, что оно того стоит. Но ведь ты был властелином мира, а сдавать после этого курсовые или вытирать ноги, когда тебе на это указывают, видимо, очень нелегко. Так что удачи! Идем, дорогая?
— Мастер, — сказала Элен, — ты так и не сообщил ему…
— Это не имеет отношения к делу. Было бы просто не честно давить на него таким образом.
— Одно слово — мужчины! Боже, как я рада, что я женщина!
— А я как рад! — улыбнулся Мэтсон.
— Я не это имела в виду. Носитесь вы со своей логикой… Я ему скажу.
— На твоей совести будет.
— Что еще ты собираешься мне сказать? — потребовал Род.
— Она хотела сказать, — ответил за нее Мэтсон, — что твои родители уже дома.
— Как?
— Вот так, Родди. Они вышли из стасисного поля неделю назад, а сегодня папа вернулся с операции. Ему уже лучше. Но мы ничего про тебя не говорили. Просто не знали, что сказать.
Факты оказались предельно просты, хотя Роду верилось в них с трудом. Медицина добилась нужных результатов не за двадцать лет, а всего за два. Мистера Уокера извлекли из темпоральной камеры, прооперировали и вернули миру живым и здоровым. Элен еще за несколько месяцев до этого знала, что такой исход вполне вероятен, но лечащий врач отца дал свое согласие на операцию лишь тогда, когда у него появилась стопроцентная уверенность в успехе. И только по чистому совпадению Тангароа нашли примерно в то же время. Для Рода же оба события явились полной неожиданностью: он давно считал родителей умершими.
— Ладно, дорогая, — строго сказал Мэтсон, — теперь, когда ты его совершенно ошарашила этой новостью, мы можем идти?
— Да. Но я просто должна была сообщить Роду о родителях.
Элен поцеловала его и повернулась к мужу. Они двинулись к стене, а Род смотрел им вслед, мучительно размышляя, что делать, и не в силах принять решение. Затем он вдруг вскочил и крикнул:
— Подождите! Я с вами!
— Отлично, — откликнулся Мэтсон и, повернувшись к жене здоровым глазом, с удовлетворенным видом опустил веко — вроде как подмигнул, но едва заметно, — Если ты уверен, то я помогу тебе собрать вещи.
— У меня нет никаких вещей! Пошли!
Род задержался всего на несколько минут — только чтобы выпустить из загона животных.
16. БЕСКОНЕЧНАЯ ДОРОГА
Мэтсон быстро вывел Рода через ворота в «Эмигрантс-Гэп», попутно спас от увечий одного назойливого чиновника, который приставал к Роду с психологическим тестированием, и проследил, чтобы он не подписывал никаких документов с отказом от претензий. Затем отвел его мыться, стричься, бриться, раздобыл приличную одежду и только тогда явил планете Земля. Однако у ворот «Кайбаб» он оставил их вдвоем с сестрой.
— Мне нужно показаться на клубном обеде, так что у вас будет возможность пообщаться семьей, вчетвером. Я появлюсь около девяти, дорогая. Пока, Род. Увидимся. — Мэтсон поцеловал жену и удалился.
— Папа знает, что я возвращаюсь?
Элен ответила не сразу.
— Да, знает. Пока Мастер приводил тебя в порядок, я связалась с домом… Только помни, Род, папа был болен и для него прошло всего две недели.
— Всего две?
Прожив столько лет бок о бок с действующими аномалиями Рамсботхэма, Род тем не менее всегда воспринимал их временной аспект несколько недоверчиво, хотя прыжки с планеты на планету отнюдь не казались ему чем-то необычным. Кроме того, он чувствовал себя очень неуютно и сам не понимал почему. В действительности все объяснялось приступом неосознанной боязни перед огромными толпами людей. Мэтсоны предвидели это, но не стали предупреждать, чтобы не заострять внимание и не навредить еще больше.
Однако прогулка через лес по дороге к дому пошла ему на пользу. Привычные опасения, что за каждым кустом может скрываться хищник, и подсознательное стремление держаться поближе к деревьям настраивали мысли на знакомый лад. Домой Род добрался почти в радостном настроении, даже не осознав, насколько испугал его людской водоворот или успокоили несуществующие опасности пригородного лесного массива.
Отец загорел и выглядел вполне здоровым, но казался меньше ростом и уже в плечах. Он обнял сына, мама поцеловала его и расплакалась.
— Хорошо, что ты вернулся домой, сынок. Насколько я понимаю, тебе несладко пришлось.
— Я тоже рад, папа.
— Все-таки, на мой взгляд, эти экзамены слишком строги. Слишком.
Род попытался было объяснить, что здесь дело не в экзамене, что не так уж им пришлось туго, что Каупертаун — вернее, Тангароа — на самом деле далеко не такой опасный мир, но сбился. Его здорово смущало присутствие «тетушки» Норы Пискоут, в действительности никакой не родственницы, а подруги детства его матери. Кроме того, отец почти не слушал.
