Герберт Франке - Сириус транзитный
— Привет, Барри! Хорошо, что ты здесь! Позже увидимся.
Он кивнул и исчез в толпе. Все началось и кончилось так быстро, что Барри даже толком не осознал этого. Лишь задним числом он уразумел, что произошло, и заметил, что просто голову потерял от радости.
Гас был зачислен на отделение авиационной техники и организации полетов и мечтал пилотировать ракеты. Этот очередной шаг к специализации — распределение по учебным отделениям — предстоял Барри только через два года; сперва он должен был пройти общую техническую подготовку. Тем не менее он уже сейчас пытался нацелить себя на будущую специальность… Для этого в студенческой среде были свои негласные хитрости; например, на психологических тестах он интерпретировал предложенные ему ассоциативные фигуры как метеоры, бегущие облака, птиц, самолеты и потому, даже не зная результатов, мог быть уверен, что у него отметят интерес к аэронавтике и воздушным сообщениям. Однако интерес к полетам возник у Барри не только под влиянием Гаса, он коренился глубже. Возможно, определенную роль здесь сыграло и то время, когда он начал выходить из-под родительской опеки, когда впервые почувствовал себя свободным от оков повседневности и грохочущие на взлете ракеты, которые на его глазах поднимались с космодрома и исчезали в ночном небе, казались ему символами далекой обетованной свободы. Самолеты, ракеты-это были средства, позволявшие как бы одним-единственным усилием, одним скачком одолеть все препятствия и барьеры и достигнуть какого-то совершенно иного мира, хотя никто и не знал точно, в чем заключается его непохожесть. В технический колледж попадали только те, кто на экзаменах и тестах показал способности выше среднего уровня. Но и спрос с них был тоже большой. Особенно первое время, когда Барри еще только приноравливался к новому образу жизни, к новым задачам, потребовало от него максимум внимания и сосредоточенности, и он с удовлетворением заметил, что ему вполне по силам добиться ожидаемых результатов. Если школа была гигантской лабораторией, то колледж был фабрикой. К услугам студентов были все мыслимые вспомогательные средства компьютеризованного обучения: терминалы, клавиатуры, микрофоны и видеокамеры; экраны, проекционные стенки, быстропечатающие устройства и динамики; диалоговые системы для вербального, аудитивного, графического, символьного ввода и вывода. В основе всего этого лежала сложная система компьютеров, контролировавших каждый этап обучения еще более скрупулезно, чем в школе. Столь же детальными были и указания, которые давались студентам, и, чтобы не снижать быстроту реакции и продуктивность, необходимы были упорство и умение как следует сосредоточиться. Работали они поодиночке и в группах, на обучающих машинах и по принципу состязательности. От них требовали самостоятельного мышления, понимания методики, активного участия в дидактическом опробовании и проверке итогов, подтверждения промежуточных успехов и-важный аспект современной методики-высокого показателя в самооценке, выражающегося в высоком коэффициенте корреляции между ожидаемым и фактическим результатом. Постановка учебных задач, самостоятельный отбор фундаментальных знаний, выбор определений и предпосылок, промежуточные цели, выбор методики, образец, схема, моделирование, порядок и организация, дифференциация учебных единиц, передача информации, максимизация, первая тест-фаза, подтверждение, вторая тест-фаза, пересмотр, контроль результатов, успешное завершение…
Барри недоумевал, что приходится изучать массу вещей, совершенно не связанных с техникой: специфику человеческих реакций, передачу информации, учение о мотивации, социальное поведение, ценностные системы, психологическое руководство и контроль. Лишь мало-помалу он уразумел, что техника не обособленное явление, она обретает смысл и цель только во взаимодействии с людьми, и гораздо важнее знать не физическое устройство вспомогательных технических средств, а то, как человек пользуется этими приборами. С некоторым удивлением он обнаружил, что по поводу обязательных для индивида ценностей-счастья, свободы, здоровья и т. д. — все фактически решено, подписано и обжалованию не подлежит. Такая опека-да еще без ведома подопечных-изрядно раздосадовала Барри, но в конце концов, наблюдая за собой, он вынужден был признать, что на уровне стремлений и целевых установок между ним и другими ребятами почти никаких различий не было, а что касается оптимального пути к той или иной цели, элемент неопределенности все-таки существовал.
Он пробовал поговорить об этом с Гасом, ведь братья изредка встречались-в столовой, на спортивных соревнованиях, на танцах, — и тот как будто бы не возражал, когда Барри присоединялся к нему. Если Гас был с товарищами, Барри держался в тени, ему достаточно было слушать споры старших, более опытных. Если же они встречались один на один, нет-нет да и удавалось поговорить, и эти редкие беседы играли в жизни Барри весьма важную роль. Барри всегда смотрел на брата снизу вверх, считал его уверенным в себе, непогрешимым, и в обществе других Гас таким и был, до сих пор. Но в разговорах с Барри порой сквозили скептицизм, недовольство, не имевшее отношения к колледжу, сокурсникам, перспективам и успехам, но каким-то отвлеченным, туманным образом касавшиеся вещей более глубинных-вопросов о смысле всего и о поступках, ему соответствующих. Барри не до конца понимал то, что говорил Гас, и не мог судить, верно это или нет; однако он не сомневался в серьезности этих вопросов, ведь и сам частенько задавался ими, только не умел четко сформулировать. Его слегка удивляло, а пожалуй, и разочаровывало, что брат тоже не знал ответа, впрочем, как раз поэтому он и чувствовал особенно тесную связь с ним.
Лишь на втором году жизни в колледже у Барри опять появилась возможность чаще видеть брата. Всего в часе езды подземкой от студгородка находилась школа дельтапланеризма, которую Гас посещал в выходные дни. Когда пришло время перейти с одноместных аппаратов на двухместные, он предложил Барри составить ему компанию, и Барри, конечно, согласился.
Школа располагалась в природно-спортивном парке. Из отходов мусороперерабатывающего производства воздвигли искусственные горы, куда более причудливого рельефа, чем прежние горы этих мест, давно срытые или застроенные. Здесь можно было заняться самыми разными видами спорта — альпинизмом, горными лыжами, байдарками, дельтапланеризмом. Бетонные склоны и стены, то уступчатые, то гладкие, позволяли выбрать маршрут любой степени сложности, за почасовую оплату. Тут же рядом-смотровые площадки, откуда публика наблюдала за скалолазами, которые с помощью веревок и крючьев преодолевали опасные участки. Внизу были растянуты сетки — на случай, если кто-нибудь сорвется.
