Лестер Дель Рей - Звезда по имени Галь. Заповедная зона
И все это полностью удовлетворяло Этическим уравнениям.
М. Люкас
Ковчег
— Профессор Хенуэл?
— Он самый.
— Я — Чарлз Айберсон из «Межконтинентальных новостей».
Они с улыбкой пожали друг другу руки. Потом повернулись и пошли прочь от вполне современного, но сплошь покрытого пылью турецкого автобуса, который только что доставил бородатого репортера за полтораста миль из Эрзерума, ближайшего аэропорта. Несколько минут шли молча, потом Айберсон задал неизбежный вопрос. Он спросил полушутя, полусерьезно:
— Ну как, нашли уже?
— Да, — спокойно отозвался Хенуэл. — Мы его нашли.
— Вы шутите?!
— Нисколько, — ответил археолог. — Безусловно, нашли. Никаких сомнений.
Репортер растерялся — с чего начать?
— А как он выглядит? Неужели и правда, как описано в Библии? Не может этого быть!
— Все правда, — терпеливо ответил Хенуэл.
Они подошли к старому, видавшему виды форду, и Хенуэл знаком предложил спутнику забраться внутрь. Машина ждала на солнцепеке, и до раскаленного металла невозможно было дотронуться. Айберсон постарался устроиться поудобнее и только потом повторил:
— Как же он выглядит, профессор?
Хенуэл включил зажигание, и машина мягко взяла с места.
— Мы точно не знаем, — сказал наконец Хенуэл. — Он слишком глубоко вмерз в лед. Можно различить только смутные очертания. — И, немного помолчав, прибавил: — Он огромен.
— Когда вы его нашли?
— Нам очень повезло, — признался Хенуэл. — Наши альпинисты наткнулись на него уже на второй день поисков. С неделю назад.
— Неделю назад! Господи, да что ж вы все молчали? Такую новость надо было мигом разнести по всему свету. Как же так можно: отыскать Ноев ковчег — и за целую неделю хоть бы словечко!
— Сначала нам надо было в этом удостовериться, — возразил Хенуэл. — Ничего, скоро вы его увидите своими глазами. Тогда можете кричать на весь мир.
— А еще кто будет этим заниматься… в смысле кто из газетчиков? — озабоченно спросил Айберсон.
— Больше никто. Вы единственный.
— Вы что, серьезно? У меня исключительное право?
— Выходит, что так.
— Да ну! Вот это повезло! Но почему именно я?
— Просто доктору Кристи нравится ваш стиль.
— Кристи?! — Айберсон был приятно удивлен. — А я думал, он нашего брата газетчика не переносит, всех до единого.
— Тогда скажем так: из всех репортеров вы ему наименее неприятны.
— Вот это больше похоже на правду. Стало быть, Кристи целую неделю замалчивает величайшую сенсацию со времен… со времен Всемирного потопа, а потом спокойненько выбирает мальчика на побегушках — пускай, мол, сообщит радостную весть всем прочим смертным.
— Кстати, он имеет на это полное право как глава экспедиции, — заметил Хенуэл. — Или вы бы предпочли, чтобы он выбрал другого мальчика на побегушках?
Айберсон смолчал; теперь он неотрывно смотрел в окно — местность унылая, иссушенная солнцем, не за что зацепиться взгляду. Сама дорога неплоха, но движения мало, только и попадаются редкие грузовики да крестьянские повозки, запряженные, как всегда в Турции, волами.
— Как вы добрались? — спросил Хенуэл.
Да что ж, смутно помню, в Каире меня разбудили среди ночи, сунули в руки битком набитый конверт — билеты, расписания воздушных рейсов и прочее. Не успел опомниться, хвать, мы уже приземляемся в Стамбуле. Потом, в самолете до Эрзерума или как его там, меня изрядно мутило; а ехать оттуда автобусом — сущая пытка. Вообще же очень милое путешествие.
— Я вижу, вас порядком торопили?
— Да уж. Я до того наспех подхватился, даже не представляю, где мы сейчас, только и понятно, что в Турции. Я знаю, вы должны были встретить мои автобус в каком-то Догу… Догу…
— Догубайязите, — подсказал Хенуэл. — Не бог весть какой городишка, но ближайший к Арарату. По прямой около тридцати миль. Наш главный лагерь еще на десять миль выше по этой дороге. Мы сейчас в самом восточном углу Турции, совсем рядом с «железным занавесом».
— Да ну?
— Да, отсюда до границы миль двадцать пять. Русские даже заявили турецкому правительству протест. Говорят, наша экспедиция хочет устроить на вершине Арарата наблюдательный пункт и шпионить за их территорией. Слыхали вы что-нибудь подобное?
От Догубайязита дорога все время шла в гору. А теперь они почти уже достигли вершины гряды, что вставала перед ними с самого начала пути, подъем стал круче, и Хенуэл прибавил газу. Старый форд затрясло. Со свистом проносились мимо деревья, и внезапно машина миновала перевал. Айберсон с жадным нетерпением вытянул шею — впереди, милях в двадцати, поблескивала белизной в лучах предвечернего солнца приплюснутая куполообразная вершина легендарной горы.
— Так вот он…
— Да, — сказал Хенуэл. — Это и есть Арарат.
— Что вас надоумило начать поиски именно здесь? — Айберсон не сводил глаз с далекой горы.
— Библия, — просто ответил Хенуэл. — В Книге Бытия ясно сказано, что Ной причалил именно тут.
— Да, я знаю. Но, пожалуй, было довольно рискованно на это полагаться. Столько времени прошло…
— Ну, нет. Существует ведь не только свидетельство Ветхого завета. По-моему, на самом деле вся затея началась с легенды. У здешних жителей от дедов к внукам передается рассказ о пастухе, который видел на вершине Арарата вмерзший в лед ковчег. Слух дошел до турецкого правительства, и оно даже снарядило экспедицию. Это было в тысяча восемьсот тридцать третьем.
— Нашли они что-нибудь?
— Видимо, нашли. В докладе экспедиции говорилось, что в летние месяцы изо льда проступает острый нос корабля. Позже его видели еще несколько человек. Видел в тысяча восемьсот девяносто втором некий доктор Нури, архидиакон Иерусалима и Вавилона. Потом, во время первой мировой войны, русский летчик по фамилии Росковицкий заметил его с самолета. Царь отправил на поиски экспедицию — в разгар войны, учтите. Полагают, что они обнаружили ковчег и даже сфотографировали. Но все доказательства были утеряны во время революции. Снова ковчег увидели только уже в дни второй мировой войны. Его несколько раз замечали с воздуха. Все сообщения сходятся на одном: в ледяной шапке с южной стороны виднеется заостренный нос корабля. После войны здесь побывали несколько экспедиций. Слыхали вы о докторе Эроне Смите?
— Это специалист по Всемирному потопу?
— Он самый. В пятьдесят первом он возглавил поисковую партию из сорока человек. Они провели на вершине Арарата две недели, но ничего не нашли. На следующий год такую же попытку предпринял француз Рикье — и тоже вернулся ни с чем.
