Газета Завтра - Газета Завтра 788 (52 2008)
ПАМЯТИ ПОЭТА Умер Константэн Григорьев
Утром 22 декабря совершенно неожиданно умер замечательный русский поэт Константин Григорьев. Жил он трудно, постоянно разрываясь между творчеством и зарабатыванием на хлеб, однако творчества не бросал никогда. В сущности, этот человек, которого все считали мягким и даже мягкотелым, потому что он не умел ни с кем всерьёз враждовать, отличался на самом деле незаурядным мужеством. Он был прозаиком, композитором, художником и везде был талантлив, но главным делом его жизни была все-таки поэзия — смешная, незлобивая, светлая, как он сам. Ей он оставался верен до самого конца своей короткой жизни. Впрочем, сам он писал: "И во сне я знаю — жизнь дана / Человеку вовсе не одна…" У Кости осталось очень много неизданного: стихи, романы, песни. Всё это непременно должно найти своего читателя и слушателя.
«Общество куртуазных маньеристов»
О СЕКРЕТНЫХ ЛЕКАРСТВАХ
Забрался я на склад одной спецслужбы
Глубокой ночью, в страхе озираясь,
И стырил, не раздумывая долго,
С лекарствами секретными коробку.
Домой вернувшись, кинулся я сразу
Сортировать натыренное мною,
Вертел в руках пакеты и флаконы,
Инструкции читал по примененью.
Так, есть правдин — известные таблетки:
Правдином если напоить шпиона,
Шпион расскажет с воодушевленьем
Все тайны свои подлые и планы.
А мне правдин зачем? Ну, если разве
Тихонько в чай подмешивать тем людям,
Что от меня мои же деньги крысят?
Такие люди есть. Пусть скажут правду.
Вот, вижу талантин. Приму-ка горстку,
Чтоб написать талантливую песню.
Нет, есть гениалин — он явно круче,
Во много раз мощнее талантина!
Накапаю пять капель из флакона -
Пусть эта песня будет гениальной!
Есть озверин — о нем я слышал тоже,
В мультфильме про кота про Леопольда
Ел кто-то озверин. Выходит, мультик
Спецслужбами был снят для устрашенья?
Есть расслабин — он вряд ли мне сгодится,
И так я расслабляюсь очень часто.
Есть антипохмелин — ну, эта штука
В любой палатке есть по всей России.
Вот проблемин. Инструкцию читаю
И радуюсь — проблемы все исчезнут,
Когда таблетку синенькую примешь,
Но это не наркотик — это средство
Подсказывает путь решать проблемы.
Приму-ка пару синеньких таблеток,
И дальше разбирать коробку стану.
На самом дне, глазам своим не веря,
Нашел я восемь тюбиков деньгина.
Деньгин подскажет путь, как делать деньги, -
Причем большие деньги, миллионы.
Что ж, срочно я намажусь этим кремом -
А дальше что? Прилипнут деньги, что ли?
А, нет. Им не намазываться надо,
А скушать содержимое деньгина.
Ну, кушаю. А что, на вкус приятно.
Себе напоминаю космонавта,
Что в тюбиках еду употребляют.
А вот еще таблетки квартирола -
Они помогут мне купить квартиру,
Но квартирол приму я лучше утром,
Когда познаю действие деньгина.
Ложусь я спать, наевшись и напившись
Мной стыренных в ночи лекарств секретных,
И говорю с улыбкой, засыпая:
"Да здравствуют российские спецслужбы!"
2003
МАГИЯ
Безусловно, слово — это чудо.
Как поэт, однажды понял я:
Если я скажу: "два изумруда!" -
Их вы и увидите, друзья.
Если я скажу: "Скорей смотрите,
Роза распустилась, а на ней
Утренней росы сверкают нити,
Вспыхивают сотнями огней", -
Розу вы увидите все разом,
Даже ощутите аромат,
И роса, подобная алмазам,
Прикуёт на время каждый взгляд.
Но ведь в том-то, собственно, и дело -
Нет здесь розы, нет здесь и росы,
Лишь слова составлены умело
И виденье вызвали красы.
Это просто магия поэта,
Что сродни любому колдовству.
Вы же точно видели всё это -
Розу и росу, как наяву?
Мы, поэты, подлинные маги,
Можем что угодно сотворить
И посредством слова и бумаги
Вас околдовать и покорить.
Тайных слов мы знаем сочетанья,
Мы словами можем убивать,
Можем вызывать из тьмы созданья,
О которых лучше вам не знать.
Можем и влюбить в себя навеки,
Можем опозорить и проклясть.
Мы уже не люди-человеки,
Нам дана немыслимая власть.
Смотрим вслед поэтишкам убогим,
Коим нашей силы не дано.
Все чего-то пишут, но немногим
Магией владеть разрешено.
Мало, мало нас на этом свете!
Подлинный поэт — особый вид.
Бойтесь, распознав в таком поэте
Явственный магический флюид.
2004
Олег Кильдюшов АПОСТРОФ
Славой Жижек. Устройство разрыва. Параллаксное видение. — М.: "Европа", 2008. — 516 с.
Выход по-русски очередной книги Жижека, этого — как он представлен на обложке — "культового автора восточноевропейского интеллектуального круга", есть очередной результат плодотворного сотрудничества "одного из наиболее смелых и глубоких исследователей современных идеологий" с издательством "великого и ужасного" Глеба Павловского. Это, парадоксальное на первый взгляд, сотрудничество неизбежно вызывает вопрос: каким образом сей опус принципиального оппортуниста Жижека оказался в одном ряду с такими шедеврами "Европы", как далеко идущие "Планы Президента Медведева. Ценности и цели первого Послания", духоподъемный "Кризис Запада — восход России" или же сборник статей знаменитого кремлевского мыслителя Владислава Суркова "Тексты 97-07"? На этот явно напрашивающийся вопрос в своем предисловии к книге пытается ответить директор издательства Вячеслав Глазычев: "В данном случае легко занять позицию сколько-то образованного читателя, который довольно давно не интересовался новыми когортами философствующих, особенно тех, что родом от французской школы. Именно в этой позиции пребывает большинство читателей нашего издательства, и моя цель побудить к книге незаинтересованную любознательность".
Заметим на это лишь, что подобным образом могли аргументировать и исторические предшественники новоявленных просветителей-охранителей a la "Европа": запрещавшая издание трудов Маркса царская цензура, не поняв значения "Капитала", дала русской общественности возможность ознакомиться с этим выдающимся произведением. Рецензируемая здесь книга — несмотря на то, что в ней есть все, что ожидается от интеллектуального провокатора Жижека, — также политически не столь безобидна, как это может показаться на первый взгляд. При желании в ней можно обнаружить проект новой политики, радикальной настолько, что она отказывается интерпретировать себя в качестве банальной реакции на мерзость существующей Системы: "Так мы переходим от политики "сопротивления" или "протеста", которая паразитирует на том, что она отрицает, к политике, которая открывает новое пространство за пределами гегемонистской позиции и её отрицания".
