Александр Казанцев - Солнечное племя
Однако Море Смерти, пронизывающее поры планеты, плотность которой, как известно, меньше земной, собрало в себя все запасы аммиака, составлявшего ранее атмосферу.
Оказавшись в силу какого-то катаклизма под поверхностью, аммиак уже не способствовал созданию азотной атмосферы, как на Земле или на Фаэне.
Когда люди взялись за преображение Марса, они заручились содружеством марсиан.
Те должны были превратить весь аммиак глубин в азот и водород, создав искусственные вулканы, в жерлах которых аммиак распадался бы на водород и азот.
Постепенно содержание углекислоты, частично поглощаемой растительностью, станет в океане азота приемлемым для дышащих организмов.
Нас с Эрой представили Первой Матери Роне, спустя несчетные поколения занявшей место моей матери Моны.
Это была необычно высокая для подземелий марсианка, седая, стройная, с точеными чертами лица и строгими, пронизывающими глазами.
— Так вот какова ты, проснувшаяся от холодного сна! — приветливо сказала она, разглядывая Эру. — Будь с нами. Мы рады тебе.
Эра призналась, что хочет увидеть Море Смерти. Марсианка удивилась:
— Зачем тебе это надо, дочь моя, которая могла бы быть моей праматерью?
— Я видела, как люди шлют к нам живительные снаряды жизни с ледяного материка Земли. Я хочу видеть, как мариане (она выговорила мариане, как в древности)
вносят свою долю.
Рона улыбнулась Эре:
— Ты — наша легендарная героиня. О тебе сложены сказки, и дети бредят тобой, восставшей ото сна. Я не могу тебе отказать, хотя испарения Моря Смерти ядовиты и тебе придется надевать специальный скафандр.
— Мы привыкли к скафандрам, — бодро отозвалась Эра.
И вот мы спускаемся по бесконечным переходам, пройдя мимо знакомых, тысячелетия назад заброшенных пещер.
— Я вижу в тебе, проснувшейся красавице, символ нашей расы, — в пути говорит Первая Мать Рона. — Раса марсиан словно спала несчетные циклы в глубинах планеты. Но скоро она проснется, как проснулась ты.
Я радуюсь, слушая эти слова. Почтительно иду сзади и размышляю. Все-таки не символично ли то, что марсиане насыщают атмосферу Марса нейтральным газом азотом, а люди — водой и живительным кислородом.
Проводники с холодными факелами освещают нам путь.
Я не знал в прежнюю свою жизнь, что марсиане могут так глубоко спускаться в недра планеты. Но за миллионы лет существования несчетные поколения все глубже и глубже вгрызались в чрево Марса. Вот тогда и был открыт глубинный аммиачный океан, получивший название Моря Смерти, ибо никто тогда не подумал о превращении его в Поток Жизни.
Я слышу, как беседуют между собой две марсианки: древняя, но молодая и старая, мудрая.
— Ты видела, Проснувшаяся, — Мать Рона неплохо владеет древним языком мариан, говоря с Эрой, — как с Земли посылают нам замерзшую воду. Религия страха, к счастью, у нас забыта, но последние жрецы грозили нам, что люди хотят переделать Марс для того, чтобы на нем можно было им же самим поселиться, не выпустив нас из пещер. Что ты думаешь об этом?
— Я видела людей и сейчас, и тринадцать тысяч земных лет назад. Ныне на Земле живут иные люди. Они по всей планете стремятся утвердить те принципы, которые мы с Инко старались заложить в одно из первых их древних государств. Если они помогают нам, то только из добрых побуждений.
— Добро? — переспросила Мать Рона. — У нас после религии страха, ушедшей в прошлое, остались еще суеверия. Помоги вместе с Инко справиться нам с ними.
Скажи, зачем людям творить Добро? Неужели это выгодно?
— Выгодно!
— Вот как?
Эра радует меня. Она прекрасно усвоила все, что я ей рассказал:
— Если смотреть далеко вперед, можно понять, что для людей избавиться от излишней воды будет выгодно. Они отправляют ее на Марс с большого острова Гренландия и с ледового материка Антарктиды. Если бы лед Гренландии растаял, он поднял бы уровень океанов на четыре моих роста. А если бы растаял антарктический лед, океан поднялся бы в семь раз выше, затопив многие цветущие страны и города.
— Но почему замерзшая вода Земли должна таять?
— Я заглядываю в отдаленное будущее. Люди очень активны и расходуют уйму энергии. Они получают ее не только от Солнца, но и от распада вещества и, что особенно значимо, от сжигания запасов топлива миллионолетней давности. Это не только повышает на Земле уровень тепла, но и увеличивает содержание углекислоты в атмосфере. А она, как известно, пропускает солнечные лучи, но удерживает тепло почвы, как в наших былых оранжереях. И в результате люди неизбежно столкнутся когда-нибудь с перегревом Земли и катастрофическим таянием льдов. Людям все равно пришлось бы выбрасывать излишки льда, если не на Марс, то просто в космос.
— Ты мудра, Проснувшаяся. Недаром на твоем прекрасном лице я вижу морщины забот и знаний.
Я холодею. Мне все думалось, что это мне лишь кажется. Теперь же Первая Мать Рона подтверждает мои самые тревожные опасения.
— Мудростью этой я обязана своему Инко, только ему.
Первая Мать Рона оглядывается на меня. Я почтительно склоняю голову и говорю:
— Земляне не забыли своего Долга марсианам, которые предотвратили столкновение Земли с Луной. Но подлинное Добро обернется добром для тех, кто его делает.
— Вот как ты думаешь!
— Эра недаром говорила о предотвращении грядущего потопа на Земле.
— Она вполне может сменить меня на посту Первой Матери, когда совсем вернется к нам на Марс.
И Первая Мать дала сигнал надеть скафандры.
Нависавшие своды в каменных подтеках терялись в темноте. Под ними размеренно, лениво, но могуче колыхалось, наступая и отступая, Море Смерти. Испарения над ним были ядовиты.
Но их не было видно, сама же жидкость казалась темной в свете холодных факелов.
Мы с Эрой уже знали, что нескончаемым потоком эта "мертвая влага" выбрасывается из новых вулканов, где превращается в летучий газ водород и устойчивый азот, основу будущей атмосферы нового Марса.
Пятьдесят лет и день и ночь из Моря Смерти через неисчислимые жерла под огромным давлением извергались струи этих газов.
— Поток Жизни, — говорит про них Эра Матери Роне и поступает совершенно неожиданно, и уж совсем не как будущая преемница руководительницы марсиан. Она вдруг сбрасывает герметический шлем, ее волосы рассыпаются по плечам, и я с ужасом вижу в свете холодных факелов и отблеске аммиачного моря седые пряди.
Мне не хочется верить глазам.
Эра снова надевает шлем и говорит:
— Таков был обычай моей юности. Первая Мать Рона. Инко подтвердит. Не было у нас более любимого упражнения, чем ныряние в отравленную атмосферу Мара и бег в пустыне. Здесь, на берегу Моря Смерти, я хотела отдать дань этому смелому спорту, на который не решалась в молодости. Иначе как же мне стать тебе помощницей?
