Вадим Проскурин - Добрая Фея
— Не знаю, — сказал он. — Откуда мне знать, это же первый эксперимент на человеке. Надо будет каждые три месяца делать контрольное обследование, вдруг опухоль снова проснется. Возможно, потребуются повторные инъекции раз в год или раз в два года.
Олег Дмитриевич раздраженно махнул рукой.
— Это ерунда, — сказал он. — Я уже помирать собрался, а тут… Да не стой ты с этим конвертом, бери, ты эти деньги честно заработал. А если стесняешься, считай, что это аванс, у меня в этом деле свой шкурный интерес имеется. Не возражаешь, если я выйду на мэра с коммерческим предложением от твоего имени? Я навел справки в Минздраве, ваш институт из онкопроекта выперли, а у мэра племянница умерла от рака в позапрошлом году, он тогда переживал сильно, хоспис построил за свои личные деньги и городу в дар преподнес. Ну, то есть эти деньги формально не его личные, у него весь бизнес на жену записан, но это были реально его деньги, не казенные.
Костя не знал, что ответить, он был растерян. Все так неожиданно… Инна говорила, что желание начнет сбываться быстро, но не до такой же степени… И еще эти заморочки финансовые… Костя знал, что профинансировать научный проект — дело непростое и не совсем законное, отмывы и откаты — неотъемлемая часть этого бизнеса. Но сам он никогда лез в эти дела, он давно понял, что не любит и не умеет работать с чиновниками, его дело — пробирки, микроскопы и генетические базы, вот с этим он работать умеет и любит.
— Я передам ваше предложение Денису, — сказал Костя. — Это мой начальник, он у нас занимается всеми организационными делами.
Олег Дмитриевич нахмурился.
— Тебе решать, — сказал он. — Но я бы на твоем месте не стал на него завязываться. Впрочем, это твое дело, пойдем лучше выпьем за мое исцеление. Данила, там готово уже?
Они выпили. Начали с шампанского, потом перешли на коньяк. Судя по этикеткам, и то и другое было чудовищно дорогим, но Костя не почувствовал ничего особенного. Коньяк даже, пожалуй, резковат немного.
Инна совсем не пила, да и Данила ограничился одним фужером шампанского. Это удивило Костю, в студенческой юности Данила принимал на грудл очень много. Олега Дмитриевича это тоже удивило, он аж поперхнулся, когда Данила сказал, что переходит на сок.
— Вы тоже сильно не налегайте, — посоветовал
Костя Олегу Дмитриевичу — Здоровье у вас еще не полностью восстановилось, печень повреждена, подозрение на цирроз — дело серьезное. Кстати, вам после томографии сидюк с результатами выдали?
— Да, чуть не забыл! — воскликнул Олег Дмитриевич. — Я тебе копию привез. Посмотришь?
Они выпили еще по одной, а потом пошли смотреть сидюк. Олег Дмитриевич не врал, опухоль действительно рассосалась, а точнее, трансформировалась в почти нормальные ткани. Особенно занимательно сравнить между собой две томограммы — до инъекции препарата и после. Если это не излечение, то как минимум глубокая ремиссия, года два больной точно проживет. Выглядит он нехорошо, но это, скорее всего, остаточные последствия, скоро само пройдет.
Все отлично, — сказал Костя. — При случае съездите в больницу и дайте этот сидюк своему врачу. Приготовьтесь, что он сильно удивится.
7
Саша подкатил тележку к кассе супермаркета и понял, что визит в магазин затянется надолго. Из всех касс работали только две, и к каждой из них тянулась длинная очередь. Если бы Саша сразу обратил на это внимание, он бы развернулся и ушел, а теперь уже глупо так делать, полную тележку набрал. Придется стоять.
В голову полезли неприятные мысли, уже примерно неделю он не мог от них отделаться. Эти мысли были не о семейных делах, нет, с семьей здесь все было в порядке, тьфу–тьфу–тьфу, не сглазить. Поначалу Саша опасался, что Андрей будет много выпендриваться, а то и целенаправленно травить нового мужика мамы, это обычная реакция подростка на появление постороннего человека в семье. Но Андрей принял Сашу на редкость спокойно, конфликтов вообще не было. Хороший парень растет, будь он его сыном, Саша гордился бы им. Впрочем, это неудивительно, Костя тоже достойный мужик, Ольга сама призналась, что та безобразная вспышка гнева была единственной за всю их совместную жизнь. Странно что она от него ушла. Но, с другой стороны, люди со стороны всегда выглядят лучше, чем на самом деле, любой нормальный человек старается скрывает свои недостатки от посторонних. Вот только от того, с кем живешь, скрыть их не получается.
Ну да бог с ними, с семейными делами, не они сейчас беспокоят. Проблемы на работе куда серьезнее.
Десять лет назад, когда Саша имел пышную шевелюру, а в его удостоверении было написано «капитан» и «старший оперуполномоченный», проблемы были совсем другие. Они были очень разнообразными, но проистекали из одного источника — зарплата опера была настолько мала, что это было даже не жутко, а смешно. Половина должностей в отделе были вакантными, а идея платить агенту за сотрудничество казалась верхом идиотизма, вот если, наоборот, агенты платили кураторам — это считалось в порядке вещей. Неприкрытой коррупции в КОБ не было даже тогда, за этим следили строго, не как у ментов, за взятку увольняли в момент. Еще до первого путча сформировалась традиция, что грязную работу делают менты, а офицеру КОБ не следует уподобляться младшим братьям по разуму, у него есть другие возможности зарабатывать себе на пропитание. Можно, например, съездить с хорошим человеком на стрелку и решить проблему, показав бандитам краешек служебного удостоверения. А когда хороший человек выразит благодарность — положить ее в карман и не забыть отблагодарить начальство, предоставившее отгул по семейным обстоятельствам. Это ведь действительно семейные обстоятельства — семью–то кормить надо. Скольким коммерсантам они тогда держали крышу — уму непостижимо, причем хорошо держали, культурно, не как менты и бандиты, а с уважением. И о прямых служебных обязанностях не забывали, в отличие от тех же ментов. Если посчитать, сколько денег двенадцатое управление сохранило тогда для бюджета… Впрочем, стоило ли их сохранять? Если вдуматься, тогдашняя деятельность управления сводилась к тому, чтобы пресекать воровство одних и поддерживать воровство других, тех, кому разворовывать бюджет разрешалось почти официально. Но ребята не любили задумываться о таких вещах, они предпочитали считать себя честными рыцарями плаща и кинжала, которым надо кормить свои семьи.
Обстановка в стране была ужасной. «Куда катится страна?» — думал молодой Саша, и это была не демагогия, которой так любят заниматься старики на лавочках да еще депутаты от оппозиции. Это был серьезный вопрос, на который не было нестрашных ответов. Все разваливалось, сотрудники один за другим уходили в коммерческие службы безопасности, по сути, в легализованные преступные группировки, да и те ребята, что продолжали служить Родине, занимались делами, которые иначе как бандитскими не назовешь. Паяльники в задние проходы никто никому не вставлял, толковому оперу нет нужды опускаться до таких методов, не зря в школе учат, что все вопросы можно решить словами. Даже в самых исключительных случаях можно не пачкаться самому, а натравить на плохого человека ментов или тех же бандитов. Коммерсанты любили ходить под крышей КОБ — с вменяемым и предсказуемым рэкетом работать намного приятнее, чем с отморозками. Однако рэкет от этого не перестает быть рэкетом.
