Виталий Вавикин - Желание верить (сборник)
– Могут, – соглашается демон, а на следующий день говорит, что ему поступило более сотни заявок от женщин, желающих предаться с тобой земным утехам.
Час девятый
– Почему ты снова выбрал меня? – спрашивает Максина.
– Не знаю, – говоришь ты. – Может, уже привязался.
– Всего-то за час?!
– Думаешь, так не бывает? – вы занимаетесь любовью, а потом вместе принимаете ванну.
– Хорошо тут тебе, – говорит Максина. – Делаешь, что хочешь. Живешь, где хочешь. Спишь, с кем хочешь… – она плачет, и ты успокаиваешь ее…
– Да не верь ты женщинам! – говорит демон.
– Да что ты понимаешь в этом?! – возмущаешься ты.
– Да уж побольше твоего! – обижается демон. Вы не разговариваете пару дней, а, может, недель или месяцев…
– Хочу Максину, – говоришь ты.
– Сначала извинись, – дуется демон… Ты лежишь с Максиной в постели и говоришь, что знаешь, как ей помочь.
– Это правда? – спрашивает она, прижимаясь к тебе своим теплым телом.
– Мы можем сбежать, – говоришь ты. – Уехать далеко-далеко отсюда. И нас не найдут.
– А если найдут? – ты чувствуешь, как дрожит ее тело.
– Ну, демон же мой друг, – говоришь ты, обнимая ее.
– Не верь ему! – шепчет Максина. – Там, в аду… – она замолкает и тихо плачет, уткнувшись тебе в плечо…
Час десятый
Сидишь в доме собачника и сжимаешь в руке «парабеллум».
– Я должна была тебе рассказать, – говорит Максина. На ней надето красное платье Кэнди. Убитый тобой демон лежит у ее ног.
– Он был моим другом, – шепчешь ты. – Моим единственным другом.
– Он хотел разлучить нас! – говорит Максина.
– Он хотел помочь мне! – говоришь ты.
– Ненавижу! – кричит Максина, пиная демона ногой.
– Не смей трогать его! – кричишь ты.
– Ты этого хотел?! – верещит она, вырывая из остывающей руки демона список заявок всех женщин, которые хотели занять ее место. – Этого?!
– Заткнись!
– Думаешь, они лучше меня?!
– Заткнись!
– Думаешь, лучше?!
– Бабах! – вносит свое неоспоримое слово твой «парабеллум» в этот нескончаемый спор. Красная кровь расползается по красному платью черными пятнами. Выходишь во двор и хоронишь демона и Максину. Земля твердая, и пока ты пытаешься выкопать две могилы, есть время, чтобы подумать. Хотя, времени у тебя и так завались… Одинокого, бесцельного времени…
Час одиннадцатый
Бородатый старик сидит на кровати и сокрушенно качает головой.
– Подумать только, – говорит Бог. – Последний человек и так облажался.
– И что теперь будет? – спрашиваешь ты.
– Откуда же я знаю, что теперь будет, – говорит он. – Дьявол придет к власти. Ангелов свергнут с небес. Сера сожжет райские гущи. Грешники надругаются над праведниками, – он смотрит на тебя и плачет. – Вот что будет, дитя мое, – и боль его невозможно выносить.
– Бабах!
Час двенадцатый
Собачник обнял Кэнди и поцеловал в сочные губы.
– Подумать только! – сказала она, разглядывая мертвое тело своего бывшего любовника, застывшее на кровати, – он даже после смерти, продолжает портить мне жизнь!
– Его скоро увезут, – сказал собачник. – А кровать… Кровать мы поменяем.
– Или даже дом… – Кэнди вспомнила джек-пот в Прерии. – Я люблю тебя, – сказала она собачнику.
– А я тебя, – сказал он, обнимая ее за плечи. Они вышли во двор и покормили марсианских бульдогов. И яркое солнце улыбалось им….
«А что же с тобой?» – спросишь ты. «А ничего, – скажу я. – Пустота и темнота. И, может быть, партия в шахматы длинною в вечность. Партия, в которой, как бы хорошо ты ни играл, все равно не выиграть. И демон будет ставить все новые и новые крестики на стене. И не будет этому конца…».
История двадцать четвертая (Слуги чужого бога)
Неизбежность – вот что было достойным финалом этой истории. Но вначале, как всегда была надежда и была вера…
1
Джейк. Он родился в самый обычный день самого обычного года. Особенным было то, кем он родился. И то, кто его родил. Хотя о последнем мало кто знает. Даже сам Джейк. От воспоминаний ничего не осталось. От настоящих воспоминаний. Лишь иллюзия, вымысел. Он вырос в приемной семье, которая любила его, как родного. У него были два брата и три сестры. Не по крови, а по праву нахождения в одной и той же семье. Но Джейк оставил их, как только представилась возможность. Покинул ставший родным дом и сбежал в большой город. Ему удалось даже встретить девушку и стать отцом, но сны заставляли его оставить в прошлом и этот жизненный отрезок. Кровь рассказывала ему о чужом городе. О месте, в котором он никогда не был.
– Расскажи мне об этом, – попросила Мириам. Они сидели на краю кровати и смотрели друг другу в глаза.
– Я не могу, – признался Джейк.
– Тогда расскажи мне о своей семье.
– Все в прошлом.
– И ты не жалеешь?
– Нет, – он закрыл глаза и долго сидел, ни чего не говоря. Он видел темный берег, желтый песок которого лизали океанские волны. Видел далекую луну. Слышал бой барабанов.
– Я знаю, что ты не такой, как все, – сказала Мириам.
– Ты ничего обо мне не знаешь, – Джейк вздрогнул. Женская рука коснулась его щеки.
– Покажи мне, – Мириам прижалась губами к его шее. – Покажи мне каков ты внутри, – бой барабанов усилился. Разведенные костры жарили брюхо ночного неба. – Не бойся, – шептала Мириам. – Я знаю, что меня ждет, – она разорвала ему рубашку и впилась ногтями в его грудь. – Сделай же это! – прорезал тишину ее крик. Кровь заструилась по смуглой коже. Теплая. Свежая. Джейк не двигался. Сидел на кровати и смотрел, как Мириам, слизывает ее с его тела. – Ты сладкий, – прошептала она, улыбаясь окровавленными губами. Теперь барабаны били уже для них двоих. Как и костры. Их жар проникал в самую плоть, и дикие пляски чернокожих тел сливались в дьявольский хоровод безумия и страсти. – Позови его! – взмолилась Мириам. – Скажи, что я жду его!
– Нет.
– Тогда я сделаю это сама, – пальцы Мириам скользнули Джейку под кожу, отделили ее от мяса, словно ненужную одежду от желанного тела. – Скажи, что ты чувствуешь?! – попросила женщина. Теплая кровь струилась по ее рукам, лаская запястья. Обнаженная плоть согревала кисти рук. Жар костров и бой барабанов становился все сильнее. Комната перестала существовать. Теперь их окружала ночь. Дикая, непроглядная ночь, сдобренная криками вышедших на охоту хищников и первородными инстинктами, которые горели в груди, разжигая животную страсть. И все уже не имело значения, меркло на фоне древних ритуалов и забытых богов. Абсолютно все…
* * *Морг. Мириам открыла глаза, наполняя слипшиеся легкие холодным воздухом. Патологоанатом, женщина с холодными голубыми глазами и толстыми пальцами мясника, вскрикнула и тупо уставилась на ожившего мертвеца. В светловолосой голове лихорадочно роились мысли, о подобных случаях. Желтая пресса, научные статьи, Вуду, литургический сон – да что угодно, лишь бы объяснить увиденное. Но объяснений не было. Лишь мысли в голове, кружащие роем всепроникающих мух. Сотни, тысячи черных точек… Женщина поняла, что теряет сознание и подумала, что это, наверное, лучшее, что могло с ней сейчас случиться.
