Ольга Ларионова - Сотворение миров
— Вот что значит неточно сформулировать техническое задание, — простонал Солигетти, дрыгавший ногами от смеха.
— Ну, огнетушители мне боцман вернул, поскольку он за них отвечает. Но я как глянул за борт — там вода кипит: из глубин морских выплывает то одноместный планетоход конструкции «Ягуар — восемьсот восемьдесят восемь», то глубоководный гидрокостюм фирмы «Марссинтетик», и я нутром чую, что это еще только мелочи. И действительно, ка-ак трахнет нам что-то под самый винт, ну, думаю, конец нашей скорлупке со всем ее перевыполненным месячным планом, поскольку кто-то решил на Моби Дика живьем посмотреть. Только ошибся я. Всплывает по правому борту целая каланча со всякими лесенками, стрельчатыми окошечками да арочками. Закачалась она на волнах, сердечная, тут я ее сразу и опознал: в Пизе стоит такая, и уж какое столетье набок валится. Видно, кто-то из моих механиков — большой любитель архитектуры, решил ее выпрямить, да не оговорил место, вот она и появилась под собственным килем. Ну что же, тонет она в строго вертикальном положении (а куда ж ей деваться — тоннаж ведь свое берет!), а вокруг судна гуляет восьмерками всамделишный змей морской, метров на триста и весь изумрудно-зеленый, гадюка. И целая эстрада всплывает, а на ней, разинув пасть, победительница джазового фестиваля всех колец Сатурна с сопровождающим оркестром…
— Паноптикум, — не выдержала Серафина.
— Вам — паноптикум, а мне — самотоп. Приходится хватать второго карася и во всю ширину легких давать команду: «Руки за спину!!!» Пока моя команда очень, заметьте, нехотя приказ выполняет, я при помощи все той же рыбьей силы аннулирую все, не имеющее непосредственного отношения к морскому промыслу, затем рычу боцману: «Держать всех под гипноизлучателем, к рыбе не допускать!» — и ныряю в рубку.
— Был хоть излучатель-то?
— А, только кобура, да и в той боцман, сластена невероятный, финики держал. Да, вызываю я командующего флотилией, а тот полагает, что я опять с рекламацией на кибер-разведчика, и мне встречный выговор, повод ведь всегда найдется. Чтобы не кляузничал. Едва я сквозь его капитанский акустический заслон пробился, докладываю о сложившейся ситуации, а он в хохот. Не верит ни единому слову, но признает, что лихо закручено. Просит: потратьте, мол, одну никудышную рыбешку на второе солнце, поскольку при нескончаемом дне путина пойдет вдвое веселее. Зубоскалит, значит. Ну, выложил я все, камеру на сортировочный лоток направил, но крупного плана не получается. Золотые блики картину скрадывают. Убедила его только крупная золотая чешуя у меня на куртке. Задумался мой командир. Тут не то что годовой план, тут из океана в один момент рыбную солянку учинить можно. Одна беда: не в его правах и обязанностях такой приказ отдавать. Тут требуется начальство помасштабнее. Посему он оперативно связывает меня с капитан-директором объединения всех тропических флотилий.
— Тот, естественно, не верит…
— Как это вы догадались? Таки да, не верит. И показать ему ничего нельзя, потому как заседает он в Бубунимапишме — был такой город на понтонах, сейчас уже лет тридцать как пересадили его на какой-то атолл и переименовали в Мирный.
— А! — сказали все хором.
— Ну, я сейчас уже не помню, что я тогда с его капитан-директорским понтоном сделал, — крупную рыбку на то потратил, живучую… Поверили мне. Но опять же — ответственность! Как вы подсчитали, в среднем осуществимы сто тысяч желаний, и начинать надо, разумеется, с глобальных. А каких?
— Ну, я собрал бы президиум всемирной академии, как минимум, — глубокомысленно протянул Кёлликер.
— То есть доверить каким-то сухопутным деятелям то, что преподнес нам его величество океан? Ну, я посмотрел бы на моряка, который согласился бы с вашим предложением. А посему соединяет меня мой капитан-директор с самим Управлением Мирового океана, выше у нас, флотских, уже некуда.
— Это где флаг-президентом был Коркошко? — спросил Артур.
— Вот-вот, его тогда только назначили, а я его еще по Калининградской рыбной академии помню, он на четыре курса старше меня был, но когда я назвался, узнал меня сразу. Ну, думаю, хоть тут-то не придется долго убеждать… Не тут-то было. Я ему и про Пизанскую башню, и про огнетушители, а он мне: «Ай-яй-яй, на рабочем месте и в разгар путины…» Ну, я прямо света белого невзвидел. Если я его сейчас не доконаю, то сделают посмешищем на два полушария, такие басни про меня начнут рассказывать. Потому командую уже привычно: «Боцман, рыбку!» Пихаю ее прямо в микрофон носовой частью, и она лепечет еле слышно: «Отпусти ты меня, старче…» — а в ответ хохот. Коркошко грохочет на всю океанскую акваторию.
— А вы бы на его месте не смеялись? — спросил Теймураз.
— На его месте я бы тоже смеялся. А он на своем месте мне говорит, и вполне резонно: у тебя, мол, там многодетная мать, она, ради того чтобы к своим сорванцам на пару дней в интернат сбегать, и рыбьим голосом заговорить может… Логично. Но я на своем месте беру твердой рукой под жабры вышеупомянутый фольклорно-сказочный персонаж, даю ей некоторые указания, отчего ее прямо-таки дрожь пробирает, и швыряю в иллюминатор. «Товарищ Коркошко, — спрашиваю, — перед тобой на столе ничего не имеется?» — «Нет, две бумаги на подпись…» — и осекся. Потому как появилось перед ним то, что я рыбке моей заказал, и он без дыхания на это чудо смотрит.
— А-а-а?.. — хором протянули Артур и Солигетти, но Лерой великолепнейшим образом проигнорировал их любопытство.
— Итак, молчим мы минуту, потому другую, затем Коркошко, легонечко заикаючись, спрашивает: «А из чего ЭТО сделано?» — «Из сплава платины с иридием, — говорю я мстительно, — как в Парижской палате мер и весов». — «Тогда подожди, я ЭТО в сейф спрячу… Вот так. А теперь слушай: все пригодные емкости — под аквариумы. Комиссию ихтиологов комплектую немедленно и высылаю суперскоростным транспортом. А до ее прибытия отбирай наиболее типичные экземпляры, с запасом, естественно, а остальное — за борт. В целях воспроизводства. Вопросы имеются?» — «Имеются. Как быть с командой?» — «Действительно… Ну, долго думать не будем, по три рыбки в руки, да предупреди, чтобы все желания были строго локальными, никаких там вспышек сверхновых, остановок времени и повального бессмертия. И без нарушений устава корабельной службы. И еще: передовикам производства накинь-ка по одной премиальной». — «Разрешите выполнять?» — «Еще минутку… Многодетная мамаша там у тебя, так ты ей выдели по одному желанию на чадо, соответственно». — «Все, товарищ флаг-президент?..»
— Да, — сказал Кёлликер, — и я на вашем месте занервничал бы.
