Елена Ворон - Ангелы-хранители работают без выходных
Да, в самом деле: если присмотреться, человек был старше Виктора Делано лет на пять-семь. Кэт отвернулся, задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— Ничего удивительного, — сказал он наконец. — Если врачи способны изуродовать одного человека, то вполне могут изуродовать и двоих. Независимо друг от друга.
— Думаешь, он не имеет отношения к Виктору?
— Не знаю. Потолковать бы с ним в затишке.
— Хочешь, я поговорю?
— Нет.
— Но почему?
— Представь себе: сидит человек, никому худого не делает, с другом, с женщинами, вдруг подваливает к нему наглая девица и говорит: «А нельзя ли тебя, милый, на минуточку?». Что он подумает?
— Нет, это ты себе представь: сидит человек, никому худого не делает, с женой, видит двойника своего друга, а еще человека, который больше всего похож на опекуна… и ничего не хочет выяснить. Кэти, мы ведь до сих пор не знаем, кому и для чего нужен Виктор.
— И что, можем узнать это здесь?
— Я боюсь, — брови Анжелики изогнулись, совсем как у Кэта, когда ему бывало больно, — до дрожи боюсь той минуты, когда к нам придут и скажут: «Вы славно поработали, ребята, теперь отдавайте его назад».
Кэт посмотрел в ее светлые колдовские глаза. Чудесная, неповторимая женщина.
— Ну, попробуй. Только постарайся, чтобы он не потерял голову.
Она улыбнулась ему, с ласковой легкой насмешкой, и у Кэта словно что-то надломилось внутри — сейчас она уйдет и будет улыбаться другому.
— Я быстро. — Она поднялась и легко заскользила между столиками; вышитое ее собственными руками платье было самым красивым в этом зале.
Кэт пересел на другое место и не отрываясь следил за ней взглядом. Настоящая альтау! Незнакомец решит, что она так же доступна, как большинство из них, разлетевшихся с Белого Альтау женщин.
У дальнего столика произошло замешательство, и даже, кажется, назревал маленький скандал. Кэт не мог подавить усмешку, наблюдая, как возмутились девицы, когда Анжелика попыталась позаимствовать у них распрекрасное синеглазое сокровище. Сокровище, правда, мало сказать не возражало. Другой мужчина явно предпочел бы усадить Анжелику рядом с собой, он даже принес свободный стул, однако она настояла на своем и увела незнакомца танцевать.
На площадке было много танцующих и мало света, и Кэт почти не видел их двоих. Но когда белое, с огненными искрами платье Анжелики все же мелькало, когда он замечал копну ее светлых пушистых волос, ее поднятое к незнакомцу лицо, в груди у него рвалась примитивная ревность.
Глупый, беспричинный (или нет?) страх потерять свою женщину, любимую, единственную. Он говорил себе, что ему, Кэттану Морейре, криминальному эксперту из полицейского Управления Серебряного Лайза, уроженцу Франчески, должно быть стыдно. Но стыдно ему не было, а было муторно. И немного страшно, потому что Анжелика сказала правду, и он сам это отлично знал: однажды к ним придут и потребуют отдать Делано. Или, что еще вероятнее, Виктор в один прекрасный день не приедет домой, а через несколько часов зазвонит телефон, и вежливый голос уведомит, что его, Кэта, услуги больше не нужны.
После трех танцев, невероятно долгих и — для Кэта — мучительных, те двое наконец остановились у края площадки, освещенные розовым декоративным прожектором. Кэт хорошо различал, как незнакомец держал Анжелику за руки и о чем-то просил, а она качала головой, но рук не отнимала и даже не отстранилась, когда он порывисто к ней склонился. Кэт едва усидел. Однако тот, чужой, только ткнулся на короткое мгновение лицом ей в волосы — в сущности, Кэт его прекрасно понимал — и отпустил Анжелику. Он потрясенно глядел ей вслед, пока она не села на свое место, и тут встретил взгляд Кэта.
— Не убивай его, — улыбнулась Анжелика. — Он уже уходит, видишь?
— Это ты его убила наповал — бедняга теперь ночей спать не будет, жестокая женщина.
— Кэ-эти, — протянула она с укором, — я старалась, как могла. Ты сердишься?
— Нет, — ответил он все-таки с невольным холодком. — Что ты узнала?
— Ну да, сердишься.
— Ну да, сержусь. — Он через силу улыбнулся. — Как последний идиот, приревновавший женщину к фонарному столбу. Кто он такой?
— Эрик Ларсен. Ни много ни мало, космическая… нет, планетарная разведка.
— Так.
— Тот, второй, за их столиком, похоже, в самом деле его опекун. Но я не уверена, Эрик не захотел о нем говорить. Во всяком случае, они из одного экипажа, служат на «Люцифере». А еще… конечно, когда-то ему, как Виктору, делали пластические операции.
— Тоже после какой-то аварии?
— Кэт, но я ведь об этом не спрашивала! Просто сразу видно — у него кожа такая же гладкая, и борода не растет.
— Допустим. Тогда я не понимаю… Планетарная разведка — насколько это опасно?
— Знаешь, он уверяет, ничуть. Я и сама удивилась: если мы Виктора бережем как зеницу ока, то почему Эрику позволяется разгуливать черт-те где, на краю Вселенной? Хотя он говорил, что до сих пор ничего дурного с ним не приключалось.
— Нет, я не все-таки понимаю. Может, он и впрямь совсем посторонний человек и к нашей истории не имеет никакого касательства?
Анжелика задумчиво поводила пальцем по столу.
— Тут есть один момент… Если наш Виктор отличается отменным здоровьем и неистребимым оптимизмом, то Эрик… Насколько я поняла, его тревожат головные боли — порой совершенно дикие. Это брак, Кэти. Я не знаю, зачем их сделали на одно лицо, но Виктор получился, а Эрик — нет. Производственный брак.
Она помолчала, виновато глянула на мужа.
— И знаешь… наверно, я чуть-чуть переиграла, я не хотела, но он на самом деле потерял голову. Он очень просил… Кэти, я понимаю, что глупо, может быть, даже опасно, но не могла ему отказать. Ну пойми: Эрик — очень чистый, светлый, достойный человек, и я просто не смогла. Я обещала, что когда он вернется из следующего рейса, мы встретимся.
Глава 7
Лужица пролитой охотником воды на полу подсыхала. Виктор не был уверен, что удовольствие смочить запекшиеся, опаленные дыханием губы стоит таких мучений, но все равно медленно, сантиметр за сантиметром, полз к ней. Каждое движение, каждый вздох, каждый удар сердца отзывались болью в слабеющем теле, какими-то мгновениями оно делалось легким, как сухой лист, и словно бы начинало покачиваться в воздухе. Тогда он останавливался и пережидал, прижавшись щекой к прохладному покрытию палубы чужого корабля. А затем снова немного продвигался вперед.
Он и сам не знал, зачем это делает. Все могло быть гораздо проще: три выстрела из дезинтегратора наугад, куда-нибудь вниз или вбок, а последний себе в голову, чтоб не мучиться, и больше никаких хлопот. Закусив губу, он приподнялся, оглядел, примериваясь, коридор. Пес его знает, где у пирата самые важные потроха, в какую сторону целиться. Вот если б тот дикий охотник не унес с собой большого деза… А так — что?
