Виктор Власов - Сон в зимнюю ночь
Спустившись с дьявольски страшных небес, я ожидал найти спасение. Не нашёл, и злость взыграла! Меня трясло от напряжения. Я орал так, что у самого волосы шевелились. Но теперь Джулис почему-то не стерпела моего возмущения и столкнула меня с плота, не взирая ни на что. Бултыхнувшись спиной, я нахлебался горькой воды и заколотил руками, ногами… Выяснив, что я не умею плавать, она, как ни в чём не бывало, попросила прощения и вытащила меня из воды.
Обомлевший, растерянный и подавленный, я отказывался верить в то, что мы одни посреди океана, мысленно молясь, чтобы не начался шторм. Глядя на выпавший из размякшего футляра удаляющийся «плод страсти», я что-то бормотал себе под нос, а девушка обняла меня за плечо и молчала. Я вспомнил о том, сколько сюрпризов преподносил океан тому, кто жил на одном уровне с его поверхностью, и сник совсем.
– Будет окей, Витя. – Её прикосновения, подобно волнам, ласкающим мягкий шафран песка, успокаивали нервы. – Ничего, что брр… – Глаза Джулис, два горящих опала, взирали с надеждой. Их невидимая, но ощутимая магия позволила вынырнуть из каменистого ущелья страха.
– Уверена, что нас найдут?
Девушка улыбнулась и как смогла доходчиво пояснила примерную цель нашего приключения. Элемент риска в том, что мы предоставлены друг другу, и то, что никто за нас не отвечал, не понравилось мне категорически. Лишь отдаваясь в руки слепой судьбы, можно узреть и оценить моменты, которые нередко оставались незамеченными, впустую потраченными. Оказавшись на плоту, среди бесконечной глади океана, который способен покарать и помиловать, невольно задумываешься о людях, чья забота и внимание прошли бесследно. Ни пустой желудок, ни заросший подбородок, никакие посторонние мысли не волновали меня теперь – лишь несвязанные кадры из жизни вспыхивали в памяти. Почему-то захотелось подбодрить девушку:
– Я сделаю тебе, что хочешь и как хочешь!
– Ты обещал, помнишь? Не выполнил, а я… ничего!
Любознательные жители тёмной отсвечивающей лунным светом воды сопровождали плот. Золото их чешуи мерцало в чёрных волнах, как звёзды, слагающиеся в безмолвные послания астрологам и морякам. Воду вокруг, точно разбавили фосфоресцирующей жидкостью. Сверкающие рыбы напоминали раскалённые угли. Казалось, меня, промокшего, они согревали.
– Там деньги и наши паспорта, – покачал головой я. – Высушим, надеюсь, если доберемся до берега. Вон те огни вдалеке – берег?.. За что я тебя терплю? Ты… ты непонятная, не поддаёшься воспитанию. Что попало творишь, и меня не спрашиваешь. Мне с тобой хорошо. Кто бы мог подумать?!
– Витя, – задумчиво проговорила Джулис, прижавшись к моей щетинистой щеке. – Почему нам не пойти в церковь и не пообещать быть вместе?
– Ого! – обрадовался я. – Признаться, я об этом думал, и хотел сказать, но всегда откладывал по причине твоей невыносимости.
– Почему? Я не прошу носить я, а… меня.
Я вымученно улыбнулся.
Она сидела на корме плота, качаемого волнами, и время от времени резко запускала руку в воду, иногда выбрасывала на днище мелких рыбок, рыбки от пережитого шока даже не трепыхались. Я впервые похвалил Джулис: некоторые были съедобными.
– Суши. – Я ни разу не пробовал сырой рыбы.
– Да, но суси обычно из другой… Хотя одно и то же.
– Жаль, что я потерял плод…
– Ага, он – сладкий!.. Ай! Кто там? – девушка подскочила, испуганно спряталась за меня.
При виде двух круглых светящихся глаз с вертикальным зрачком, внезапно показавшихся из воды рядом с плотом, и мне стало не по себе, но я бесстрашно уставился в них. Пересмотрел, как тогда Барсик… Осьминог, притушив немигающий гипнотический взгляд, ушёл в беспросветную глубину. Вот: слабый синеватый свет усилился на поверхности воды и мелкие обитатели мигом исчезли. Свет подступил к плоту, на миг явил контур животного, у которого в гибкой чёрной спине, казалось, поселилось множество фонариков. Уходя вглубь, оно принимало разные неясные колеблющиеся очертания. Раздваиваясь, сливаясь, перемешиваясь, призраки в глубине то появлялись, то исчезали.
– Они тебя не тронут – я тут! – поглаживая дрожащую девушку по голове и спине, приговаривал я.
Не в силах больше отличить чёрную воду от не менее тёмного неба, Джулис заснула на коленях у меня.
Уснув, будто бы на пять минут, я обнаружил, что проспал много часов. Наш плот прильнул к берегам острова Ояху, под самыми скалами хребта Коолау. Серый, точно глина, маяк в эту предутреннюю пору невероятно порадовал.
– Мы на земле, Джулис, любимая!
Проснувшись и мельком рассмотрев окружающее пространство, девушка ответила:
– Да-а.
– Как «да». Ты знала?
– Цель путешествия… я говорила тебе. Никогда не слушаешь меня. Надо слушать любимую. Посмотри, где крест на карте.
Крест на карте – закопанный на берегу клад. Настоящие драгоценности… а не пошлое золото-брильянты!
Кромка горизонта перед восходом солнца лиловая, после – оранжевая.
Перекусив зарытыми в бумажном мешке гамбургерами и запив кока-колой, я почувствовал, что жить стало сносно – даже радостно!
– Не будешь ругать меня за клад? – удивлённо спросила девушка. – Еда!..
– С чего бы? Зная тебя, вряд ли стоит чему-то поражаться.
* * *Катер доставил нас на плавучую платформу, укрытую под бронированным стеклом. Соэра, прижав к груди охапку цветов одной рукой, другой звала меня, Джулис и подоспевшего на катере Томаса.
Два самолёта готовились к показательному сражению в небе. Их кабины были оснащены надёжными русскими системами спасения пилота, дабы обеспечить безопасность. Сиреневый истребитель палубной авиации F4U «Корсар» с монопланом «обратная чайка» – талисман Лейджелила, который тот решил всё-таки опробовать. Вторым поединщиком выступил F4F «Уайлдкэт», тоже «палубник». Реконструкция старого военного американского самолёта позволила установить дополнительный пулемёт.
Зрители: туристы и местные жители – любители зрелищ помахивали стодолларовыми купюрами, богачи на VIP-зоне глядели в бинокли. Стоял шум азартной толпы и спор – три лётчика в жёлто-сером обмундировании едва не подрались, перечисляя заслуги то одного, то другого участника.
– Витя, звонил Джуниор, и спрашивал, что мы хотим.
Заметив фотографа, щёлкающего большим старинным аппаратом, я решил отправить несколько фото родителям.
А в это время в небе раздавались пулемётные очереди, резкие звуки двигателя маневрирующих самолётов. Пули с краской летели и в сторону зрителей – врезались в бронированное стекло обзора, оставляя кляксы, и зрители сжимались точно комки ваты от воды, невольно садясь на пол, затем, вскакивая, весело кричали, подпрыгивали, кидались жареными сосисками. Кто-то даже поперхнулся соком и закашлялся.
