Евгений Гуляковский - Атланты держат небо
Рент выключил запись, погасил окурок и, недовольно морщась, поплелся к дивану. Опять он стоял перед дилеммой, когда бездействовать нельзя, а любое конкретное действие могло еще больше ухудшить положение...
Приглушенный ночной свет едва освещал стол. Рент смотрел на рулон с расчетами различных вариантов их возможных действий. Возможные последствия... вероятность ошибки... В последней графе цифры слишком велики. Да, он никогда и не полагался на советы машины в решении серьезных вопросов, вот если бы здесь был Глеб... Его мнение всегда значило для него слишком много, хотя сам Глеб скорее всего об этом не догадывался. Поговорив с ним, поссорившись, даже накричав, он вдруг чувствовал потом, что тяжесть ответственности за единоличное решение становится вдвое легче. Глеб умел подобрать нужные аргументы. Умел рассмотреть калейдоскоп противоречивых фактов под собственным, всегда неожиданным углом зрения... Теперь его светлой головы нет с ними, и он обязан думать за двоих... Так что же там такое, что?! Военный объект, мощное оружие враждебной цивилизации или защитное сооружение? Если бы знать, если бы только знать... Глеб наверняка успел это выяснить, прежде чем погибнуть... А он даже отомстить за него не может, лишен этого последнего горького права... И не потому ли так упорно спорит с Ронгом, подбирает аргументы в пользу гипотезы о враждебных действиях творцов энтропии? Но одно дело споры и отвлеченные рассуждения, другое -конкретные действия. Он никогда не сможет отдать приказа о бомбардировке. Оставалось одно. Бежать. Признаться в собственном бессилии. Завтра он даст команду об отлете. Завтра... Но сегодняшняя ночь еще принадлежит ему... Он еще может надеяться на что-то, может быть, на чудо... Верил же в чудеса Глеб... Не раз говорил о том, что в космосе скрыто немало неведомых, неподвластных нам сил... Шорох за спиной над дверью, в том месте, где висел экран фона корабельной связи, заставил его резко обернуться. Вызов? Нет, сигнальная лампа не горела... Но Рент отчетливо слышал странное потрескивание в обесточенном аппарате. Надо будет сказать техникам, чтобы они... И вдруг зеленая клавиша выключателя медленно, словно нехотя, ушла в глубь панели. Экран вспыхнул неестественно ярким голубым светом. И перед ним без всякой паузы появилось невероятно четкое объемное цветное изображение лица человека, о котором он только что думал... Лицо Глеба. Оно словно плавало в голубоватой дымке, за его головой нельзя было рассмотреть никаких деталей, а само изображение казалось неправдоподобно резким, словно экран этого паршивенького фона мог дать такое разрешение...
-- Привет, старина. Я, кажется, очень поздно? Извини... Знаешь, привычные корабельные циклы времени для меня здесь немного сместились... -- Глеб словно специально подбирал ничего не значащие вежливые слова, давая Ренту возможность прийти в себя.
-- Ты?! Но как же, ты же...
-- Да, остался внизу.
-- А связь, как ты мог...
-- Это не наша связь. Я подключился к тебе напрямую.
-- Не наша... Не наша связь? -- Рент уцепился за это самое непонятное ему слово, будто оно могло объяснить все остальное.
Глеб покачал головой:
-- У них нет передающих камер. То, что ты видишь, мое лицо, голос -это всего лишь определенный набор электронных сигналов, поданных в нужной последовательности.
-- Что ты хочешь этим сказать? Только то, что у них нет камер? Что с тобой случилось, Глеб?!
-- Подожди. Об этом потом. Знаешь, почему они до сих пор не выходили на связь? В четвертом томе психолингвистнки, на странице... -- Экран мигнул, и изображение на секунду пропало. -- Извини. Это помехи.
Только сейчас Рент спохватился. Помехи. Всего лишь помехи. Передача могла прерваться каждую секунду, а он не узнал самого главного.
-- Ты сможешь дать пеленг для скутера? Где лучше его посадить?
-- Скутер не нужен. Подожди. Не возражай, у нас не так много времени, а мне столько нужно сказать тебе. И это гораздо важней всего остального.
-- Остального? Чего остального?
-- Я прошу тебя выслушать не перебивая. Потом ты задашь вопросы, если останется время. -- Он помолчал секунду, печально и внимательно всматриваясь в лицо Рента, словно хотел запомнить его навсегда.
-- Много тысячелетий назад анты начали расширять границы нашего мира, и тогда вдруг выяснилось, что хаос, окружавший нашу вселенную, не так уж беспорядочен и не так уж беспомощен, как казалось им вначале. В общем, в этой аморфной массе существует нечто похожее на разум. Я и сам не все здесь понял, не знаю, каким образом это возможно, но это так. Может, этот разум, стремящийся разрушить любую организованную материю, и есть то самое мировое зло, существование которого человечество интуитивно подозревало еще в глубокой древности, -- не знаю. Факт остается фактом, между антами и этим миром хаоса завязалась война, она продолжается до сих пор. В отдельных наиболее уязвимых частях нашего мира анты строили защитные станции, преграждавшие путь энтропии...
-- Значит, все-таки плотина... Ронг был прав...
-- Все это я говорю только, чтобы ты понял самое главное. Наши роботы, соприкоснувшиеся с энтропийным полем, ненадежны. Они могут стать носителями этого враждебного людям разума. Нельзя допустить, чтобы вы увезли их с собой на Землю.
Рент видел, как лицо Глеба на экране постепенно искажалось, покрывалось рябью помех, одновременно, очевидно, росло и напряжение передачи, потому что свечение экрана все увеличивалось и теперь отливало ослепительным фиолетовым блеском. Шипение и треск внутри аппарата усилились и перешли в противный зудящий визг. Углом глаза Рент видел, что на фоне аварийного экстренного вызова, стоящего на его столе, замигал красный сигнал, но он не двинулся с места.
-- Уводи корабль. Мы будем сворачивать пространство вокруг планеты, замыкать эту его часть. Слишком велик прорыв, его нельзя ликвидировать иначе.
-- Но ты, как же ты?!
-- Контакт все-таки возможен... В других частях... Там, где напряжение меньше, вы сможете... Анты ждут помощи, теперь они знают... Другие операторы... -- Визг перешел в громовой вой. Больше ничего нельзя было разобрать. Ослепительно вспыхнул в последний раз экран. Лицо Глеба вновь на несколько секунд стало четким: -- Не забудь про четвертый том лингвистики, там код к записи, сделанной в долговременной памяти Центавра. Это вам подарок от антов. Его надо расшифровать, я надеюсь, ты справишься, старина, прощай...
Без треска, без вспышки изображение исчезло, словно его никогда и не было. Все заполнил собой тоскливый вой аварийного вызова.
Несколько секунд Рент стоял оглушенный, чувствуя, как на лбу у него выступают холодные капли пота. Потом медленно, нетвердой походкой он подошел к столу и надавил на клавишу фона.
