Адам Вишневский-Снерг - Робот
- Скука... - повторил я за ним. - Именно она, в основном, вас травит? Выходит, не любопытство, не изумление и страх, заставляющий объединять силы, искать совместный выход из ловушки - но анекдоты про мыло, надутые мины и скука?
- Тихо... - прошипел он. - Ша.
Я чувствовал на верхней части ладони его ногти, которыми он царапал мне кожу, только мне уже было все равно.
- Как же это так?! - повысил я голос. - Почему же это я должен закрывать глаза на происходящее здесь? Разве там, на поверхности земли, где дано нам существование, преходящее бытие - то есть, жизнь, всегда в чем-то угрожаемая, встречались ли там более удивительные, чем здесь, феномены? И теперь мы должны заснуть рядом с ней - непонятой и непознаваемой до сих пор силой, которая, возможно, ищет с нами контакта, и в своих попытках совершает очередные ошибки? Выходит, нет залитых магмой кабин, существующих в замедленном движении статуй, равно как и вопросов - чем они являются и откуда взялись?
Лучше бы мне с этим не вырываться. Ведь я обращался не к одному Асурмару. Слова мои звучали в тишине, потому что, когда было произнесено первое, шорох разговоров затих, и все пары глаз были направлены теперь на меня. Асурмар несколько раз кашлянул, что-то хотел выдавить из себя, но ему это не удалось; в углубившейся тишине он заикался, блуждая взглядом по сторонам, переставил тарелку, как бы нехотя сбросил ее на пол, после чего, наконец, уставился на кухарку. Совершенно неожиданно он рассмеялся, но как-то невесело и нервно.
- Разве есть во всем этом нечто более удивительное, - сказал он, - чем в том факте, что бутылка с этикеткой газированной воды не содержит, если не считать чистой воды, ни капельки газа?
Где-то в другом конце зала раздался короткий, одинокий смешок. На большинстве лиц читался гнев.
- И кто же несет ответственность за это? - рявкнул толстяк. Все это время он держал кухарку за пояс.
- Наказать ее! - подхватил кто-то.
Я не мог поверить собственным глазам. Асурмар подбежал к полному мужчине, вырвал у него из руки бутылку и, после недолгой суеты, силой всунул ее горлышко женщине за воротник. Среди громких возгласов и аплодисментов, однозначно выражающих одобрение, он держал - вместе с толстяком вырывающуюся кухарку за руки до тех пор, пока опустевшая бутылка со звоном не упала на пол и покатилась под мой столик.
Во мне боролись самые противоречивые чувства: то желание сорваться с места и положить конец этому гадкому зрелищу, то смешанность, вызванная начавшей доходить до моего сознания догадкой, что только что я нарушил некое страшное табу, Асурмар же попытался затушевать совершенную мною ошибку, какую-то непростительную бестактность, не отступая перед самыми жестокими методами; то во мне рождалась мысль о необоснованности подобного рода предположений, а потом снова гадкое ощущение и нарастающее ошеломление. Я поднялся с места, видимо, намереваясь просто покинуть столовую, поскольку не видел для себя какой-либо роли, но, когда проходил рядом с промокшей кухаркой, та - с каким-то напряженным лицом - выпятила губы в мою сторону, явно с желанием плюнуть мне прямо в глаза, но, видно, ей не хватило слюны, в связи с чем она, просто-напросто, отвесила мне пощечину.
- Садист ученый! - прошипела она. - Пошел... гробовщик!
В данных обстоятельствах это были ужасно глупые слова, но главным был сам тон, в котором несложно было отыскать издевку и презрение.
- Вы правильно злитесь, но почему как раз на меня? - спросил я.
Видя, что та, молча, собирается ударить меня еще раз, я, абсолютно не думая - все происходило в ускоряющемся с каждым мгновением темпе - отпихнул кухарку, возможно, излишне сильно, потому что она наступила ногой на лежащую бутылку, зашаталась и упала спиной на столик, перевернув его вместе со стопкой грязных тарелок, которые с грохотом разбились и разлетелись по всему залу. Теперь все были наспроены против меня, а я никак не мог понять, как до этого могло дойти.
- Как ты посмел ударить женщину!? - рявкнул чей-то голос.
Я глянул в ту сторону. Рослый мужчина с короткой стрижкой новобранца пробирался среди стульев.
- Я вам не боксерская груша.
- Ничего, сейчас ты ею станешь!
- Вы тоже, в случае необходимости, получите свою порцию, - отрезал я. Не могли бы вы развлекаться в собственной компании?
Бессмысленность этого скандала заставила меня почувствовать себя полным дураком. Я уже не слышал, что плету. Потом я почувствовал на плече руку Асурмара, который припал ко мне и, обняв за талию, потащил к двери.
- Умоляю вас, только спокойно, - горячечно зашептал он мне на ухо. - Ну зачем вы расцарапываете с таким трудом залеченные раны? Что, хотите начать все сначала? Какая в этом цель? Выходите отсюда, скорее, ну, скорее... бормотал он. Лицо его стало багровым, словно свекла. Потом ему удалось выпихнуть меня за двери, и он хлопнул ими так сильно, что даже задрожала стенка.
Без каких-либо мыслей я быстро зашагал по коридору. Уже за поворотом меня догнали свист и окрики от дверей столовой: - Гробовщик! - потом снова свист и хохот. Я пожал плечами. Не собирался я заботиться этим инцидентом, впрочем, не единственным, сути которого мне дано было понять. Узкий и длинный коридор привел меня к двери, обозначенной номером Е-91. Моя комната. Я вошел в средину и заперся на ключ; мне хотелось только одного - хоть немного покоя.
В первый раз, когда я приходил сюда с Сентом, который куда-то спешил, мне даже не удалось заглянуть вовнутрь, поскольку меня тут же провели в комнату со статуями. Небольшая прямоугольная комнатка делала впечатление, как будто живший здесь человек вышел буквально только что: перед моим прибытием ее никто не убирал; ее предыдущий обитатель (я уже знал, что это был один из пилотов, Вайс) оставил здесь свои вещи со всем кавардаком. С чувством облегчения, вызванным надеждой, что уже не придется быть бездомным, я оперся о край стола и критически оглядел окружавшие меня предметы. Под длинной стенкой, рядом с соседствующей с углом комнаты входной дверью, стоял узкий, односпальный топчан с выложенным наверх смятым постельным бельем, частично прикрытым наброшенным сверху цветастым одеялом; чуть повыше располагались полки, где, наряду с парой книжек, была разложена какая-то мелочевка, а уже над полками, заслоняя наполовину прикрытые дверки совершенно забитого встроенного шкафчика, в галиматье растянутых веревок, вместе с полотенцами и рубашкой висел костюм Вайса - все это, вместе с выдвинутыми из стенки ящиками и сложенной раскладушкой, которая каким-то чудом держалась под потолком на самой верхушке этой пирамиды, было собрано на плоскости одной стенки. Возле стола стоял единственный стул, втиснутый в кучу валяющихся на полу смятых бумаг, перемежаемых срезами пластмассы и резинок; к счастью, здесь отсутствовали остатки еды, благодаря чему, воздух не был испорчен. Зато тут царила такая теснота, что придвинутый к противоположной стене узенький столик практически соприкасался с краем топчана. Над столом в стене темнело, по размерам похожее на окно, громадное круглое отверстие. Оно занимало большую часть этой стенки, хотя здесь не было никакой рамы или ручек для открывания; покрывавшее отверстие стекло являлось продолжением плоскости, с точно такой же гладкостью. За этим псевдоокном царил непробиваемый мрак. В прилагающей к выходу в коридор стене были еще одни двери. Я открыл их и увидал малюсенькую кабинку с торчащим сверху ситечком душа; даже здесь на квадратном метре, выложенном белой глазированной плиткой, стоял ряд запыленных пустых бутылок и какой-то хлам непонятного для меня предназначения.
