Сергей Андреев - Особый контроль (сборник)
В комнате смолкла музыка, и Филипп тихо закрыл за собой дверь, впервые покидая дом, как доброго и ласкового друга, которому предстояло провести время до ночи в одиночестве.
Решив испытать судьбу, Филипп наугад набрал код лунного таймфага и оказался на седьмой ТФ-станции Луны, которая располагалась на западном побережье Моря Ясности. Поскольку Геоград вырос на востоке, в кратере Лемонье, Филиппу, пережившему мимолетное разочарование — он рассчитывал “по зову души” попасть в Геоград сразу — пришлось брать на стоянке ваккумплотный, способный летать в безвоздушном пространстве куттер и в течение пятнадцати минут полета терпеть скудные “удобства” рейса. Но этот транспорт он выбрал сам, чтобы рассмотреть с птичьей высоты древний лик естественного спутника Земли.
За последние полстолетия не раз выдвигались проекты заселения Луны и снабжения ее атмосферой, как у Марса, однако идеальные условия наблюдений за космосом для астрономов и лечебной профилактики для медиков каждый раз брали верх над экономическим эффектом расчетов в проектах, и Луна до сих пор оставалась такой, какой она была тысячи и миллионы лет назад: прокаленной солнцем, высушенной холодом пространства, безводной и безатмосферной. Но мертвой назвать ее было уже нельзя. Глаз то и дело выхватывал с высоты гигантские чаши и параболоиды антенн радиотелескопов, стеклополя надземных оранжерей, передвижные башни селенологов, прозрачные купола медцентров, домов отдыха и лабораторий всевозможного назначения, которым слабое лунное притяжение было более выгодно, чем земное.
Вскоре куттер, повинуясь командам общего для данного сектора Луны автоматического управления транспортом, плавно пошел вниз, и среди гигантских борозд Литтров и Шакорнак Филипп увидел пятидесятикилометровый кратер Лемонье, в середине которого блестел серебром широкий десятикилометровый конус Геограда. За кратером вздымались сильно расчлененные и испещренные кратерами горы Тавр, но Филипп не успел разглядеть их как следует. Куттер нырнул к стремительно растущему конусу, звякнул предупреждающий звонок, на пульте мигнул красный огонек — аппарат миновал силовой приемник-окно в оболочке Геограда, мелькнули по сторонам какие-то конструкции, и почти без толчка аппарат остановился. Отскочил на замках колпак кабины, Филипп, оглядываясь по сторонам, вылез на круглую площадку причала и увидел в десятке метров на небольшом постаменте странную машину о восьми ажурных колесах, похожую на бак с откинутой крышкой. Заинтересовавшись, подошел и прочитал на боку машины: “Луноход-2, СССР. 16 января 1973 года”.
Памятник, догадался он, памятник первопроходцам Луны. В Геограде, значит, установили памятник луноходу. В Радуге, насколько помнится, — первой автоматической станции Луна-9, в Орле — “Аполлону-11”, в Сервейере… забыл! Надо же, забыл, кому там памятник поставили…
Филипп отметил время и заторопился к кабине монора.
Притяжение в Геограде с восьми часов “утра” до четырех часов “дня” устанавливалось равным земному — человеческий организм требовал своей привычной порции тяготения, зато с четырех часов и до позднего вечера начиналось время отдыха, а помноженное на восхитительное чувство легкости оно давало полное отдохновение и радость каждому человеку. Филипп не раз бывал на спутнице Земли, сам испытывал это чувство и давно понял, почему Высший координационный Совет Земли (ВКС) не дает согласия на технизацию и экологическую перестройку планеты: она была нужна в основном как база отдыха, и моральная сторона дела играла здесь главную роль.
Бесшумный монор, совсем пустой — в Геограде, как и везде на Луне и на Земле, любили ходить пешком, транспортом пользовались редко, лишь в тех случаях, когда кто-то куда-то спешил, как сейчас Филипп, — доставил его к Институту видеопластики, невысокому зданию, выстроенному в стиле “мангровый лес”.
Киб-информатор сообщил ему местонахождение комнаты сто двенадцать, где в данный момент находилась Аларика Консолата, и через несколько минут, пройдя два ломаных, разного сечения коридора и никого в них не встретив, Филипп стоял перед белым прямоугольником двери с зеленым светящимся кругом номера и раздумывал — войти сразу или сначала позвонить. Ему очень хотелось сбежать отсюда, перспектива непрошенного гостя была не слишком блистательной, да и собственная выдумка с посещением перестала казаться счастливой находкой, однако решить самому Филиппу не дали: дверь внезапно и неслышно свернулась валиком влево, конструктору волей-неволей пришлось войти.
Казалось, он вышел на снежный склон одной из земных гор! Ослепительно сверкал язык ледника под солнцем, курились струйками облаков спины уходящих за горизонт гор, белое снежное поле падало в долину, упираясь в темно-зеленый гребень хвойного леса… Но не это остановило Филиппа: прямо перед ним врезалось в ледяную шею хребта глубокое черное окно пещеры, в окне текла звездная вуаль и по этой вуали шагала женщина в сияющем белом платье… Это была Аларика!
Вдруг панорама заснеженных гор исчезла, появилась обстановка модельной видеомастерской, напоминающая убранством конструкторскую лабораторию: вделанные в стены экраны мыслепроекторов, кресла, опутанные ажурными конструкциями, аппаратные стойки, видеопроекторы, подставки для голографических скульптур, музыкальные устройства… Одно не исчезло — черное, как вход в преисподнюю, окно и женщина в белом платье, шагающая по звездам… Она смотрела на пришельца строго и испытывающе, словно спрашивала, зачем он сюда явился.
Послышался тихий низкий смех.
Филипп оглянулся и увидел вторую Аларику, только одетую иначе — в голубую кофточку, такую же юбку с черной каймой. Он невольно посмотрел на “окно”.
Снова прозвучал низкий смех женщины.
— Что, нравится?
Филипп кивнул.
— Видеопласт?
— Конечно. Работа одного из наших дипломантов-дизайнеров на конкурс земного худсовета “Жизнь в космосе”, он почему-то решил избрать меня в качестве прототипа, и вот результат. Правда, он говорит — незавершенный.
Филипп кивнул снова, переживая вдруг приступ ревности, и позавидовал художнику — тот мог любоваться Аларикой каждый день.
— Ангел в поле тьмы, — пробормотал он.
Аларика, прищурясь, смотрела на него.
— Стихи?
Филипп продекламировал:
По небу полуночи ангел летел
И тихую песню он пел…
В глазах женщины мелькнуло удивление, она улыбнулась и закончила:
И месяц, и звезды, и тучи толпой
Внимали той песне святой.
— Лермонтов. Ты любишь Лермонтова?
