Виталий Каплан - Юг там, где солнце
Она судорожно сглотнула, думая что-то сказать, но промолчала. Я бросил взгляд на часы. Пора завершать этот глупый разговор, всё равно больше ничего толкового она не сообщит. А интересоваться полученными за гаданье суммами - зачем это теперь? Не хватало ещё, чтобы заставили возвращать. В государственную казну, естественно. А что, вполне могут. Имущество опишут, и куда она денется с пятилетним ребёнком? В интернат ведь сдавать придётся. Такого маленького... Иначе ведь не прокормит. Ещё неизвестно, что там с Мишкой будет. Одно дело - рыдающую тётку утешить, а другое - как по правде всё сложится. Три года в спецмонастыре - это в идеале. А то могут предосторожности ради и пожизненный срок запаять. Тем более что несовершеннолетний, значит, не городским судом дело пойдёт, а через нашу узевешную судебную часть. А там же такие перестраховщики обосновались! Один подполковник Попов чего стоит... Между прочим, весьма возможно, и саму Веру Матвеевну привлекут по 209-й. Участвовала в преступном сговоре? - участвовала. Деньги с гаданий имела? - и ежу понятно.
В принципе, нас, оперативную часть, такие детали волновать не должны. Наше дело - пресечь оккультную практику, а кому какой срок навесят, на то другие коллеги имеются. Из этого следует простой вывод можно в протоколе о деньгах и не писать. В конце концов, чем я рискую? Даже если следователи пойдут мотать клубочек - ну, недожал поручик Бурьянов, не сумел расколоть упрямую тётку. Потому что не его это дело, этого он не умеет. И вообще по "методике допроса" в своё время едва тройбан вытянул. Пускай уж лучше с автоматом за сатанистами гоняется.
- В общем, так, Вера Матвеевна, - кашлянув, подвёл я итог разговору. - Зла я вам не желаю, ситуация ваша понятная, одинокая мать, ребёнок дошкольного возраста. Но и служебные свои обязанности должен выполнять. Поэтому сделаем вот что. В протоколе я опишу всё, кроме финансовых дел. Дескать, ваш сын гадал бесплатно, люди сами как-то на него выходили, или, допустим, вы их с Мишкой сводили, по наивности, не зная, зачем. Про Елену Кузьминичну упоминать не будем, да и сама она, скорее всего, тройным узлом язык завяжет. Тем самым натягивается формулировочка: "неумышленная оккультная практика без извлечения доходов". Немногим лучше, но всётаки лично вас в покое оставят. Конечно, обещать ничего не могу, это уж как пойдёт следствие, но первичный протокол сделаю. Поверьте, мне и в самом деле неприятно, что всё так вышло. Ладно, распишитесь вот здесь в нижнем углу, и до свидания.
Оказывается, пока я общался с Верой Матвеевной, сумерки плавно перетекли в ночь. Воздух не спешил расставаться с накопленным за день теплом, но уже не было того унылого, одуряющего зноя, что сегодня едва не свёл меня с ума. Душистые ароматы каких-то невидимых цветов навевали совершенно неуместное сейчас лирическое настроение, крупные переливчатые звёзды, дрожа, касались моих ресниц тонкими острыми лучиками. Млечный Путь вытянулся вдоль небосвода скрученной жгутом простынёй, в столице такого не увидишь, ещё бы - освещение достойное мегаполиса. А тут на всю улицу Заполынную пять фонарей, из которых исправны три. Ну ладно я, научили в темноте ориентироваться, но местные-то жители как? Впрочем, они спят, местные.
Наверняка и Никитич уже лёг, и когда миссия моя кончится, как бы не пришлось стучать в окно, напоминая усталому экссторожу о своём существовании. А может, и не спит Никитич, тревожится - куда подевался непутёвый парень Лёха? Так вот если подумать, обо мне давно уже никто особо не тревожился. Не о поручике Бурьянове, не о прихожанине Алексее, а просто обо мне. Разве что тётя Варя, ну, может быть, ещё и Григорий Николаевич. Ну, друзья, конечно. Хотя и они - малость из другой оперы. Ну, положим, Валька.
Впрочем, Валька вряд ли. Уже вряд ли. Надо же смотреть фактам в лицо - наши отношения идут по убывающей. Та её фраза, видимо, была не такой уж и шуткой. "Ты после работы руки моешь?" Чувствуется папино воспитаньице. Максима Павловича факт Возмездия отнюдь не радует. Это же без всякой оптики видно. И подчёркнутая вежливость со мной - цветочек с той же полянки. Но у них обоих - и у папы, и у дочки - иногда всё же прорывается. Отсюда и насчёт рук. Да, именно тогда, с того снежного февральского дня всё у нас и пошло вкривь и вкось. Хотя, может, и с самого начала так было, прав Серёга, я же в таких делах телёнок.
Так что Валька сейчас обо мне не дёргается.
Впрочем, и чего дёргаться? Вот идёт по ночной улице поручик Бурьянов, задержавший опасного тринадцатилетнего оккультиста в измазанной соком футболке и мятых шортиках. Допросивший сейчас его маму и вскоре имеющий снять первичные показания с самого преступника. Что угрожает исполнительному поручику? Разве что ноет у него зуб, не считаясь с наличием пломбы? Но это поправимо.
Хорошо я днём всё же поинтересовался, где тут местная управа, не пришлось плутать. Минут через десять я уже поднялся на высокое крыльцо и потянул на себя тяжёлую дверь. В ноздри сейчас же шибануло чем-то кирзовым, чем-то казённо-кислым. Сразу родной интернат вспомнился.
Скучающий дежурный оживился при виде столичной штучки. Видимо, давешние городовые успели уже в подробностях пересказать события.
- Ну, как дела в столице? - поинтересовался он, наполовину перевалившись худосочной грудью через барьерчик.
- Вчера вроде как стояла на месте, - сухо отозвался я. Вот уж на что меня сейчас не тянуло, так на тупой трёп в занюханной ментовке. Как была ментовкой при красных и при плутократах, так и осталась. Полицейская управа, как значится на чёрной вывеске - нет, на сей уровень здешняя контора не тянула.
- Чаю не желаете? С липовым мёдом, - от щедрот предложил дежурный, указывая глазами на электрический чайник и аппетитно глядящуюся янтарного отлива банку.
- Спасибо, в другой раз как-нибудь. - Ну достали меня в этом городе с гостеприимством. Особенно если первый день вспомнить. - Мне, господин капрал, надо снять первичные показания с мальчишки. Куда вы его засунули?
- А пойдёмте, покажу, - вылез дежурный из перегородочки. - Вы прямо там трясти его будете?
- Допрашивать, капрал. Не знаю, как здесь, а у нас в Управлении не трясут, а именно что допрашивают. Тихо и вежливо. Так что ведите.
Пыльным коридорчиком добрели мы до железной двери с откидным глазком и привинченной табличкой "12", дежурный поковырялся ключом в замочной скважине, и дверь поехала внутрь.
- Спасибо, господин капрал, ваша помощь пока не требуется, - бросил я через плечо. - Ступайте в дежурку, я скоро подойду, тут дел-то на три копейки.
Когда дежурный, обиженный такой холодностью столичного выползня, ушаркал восвояси, я притворил за собой дверь и огляделся.
