Владислав Выставной - Сны железобетона
Идиотская ситуация. Как в дешевом детективе. Самое неприятное – не знаешь, насколько реальна опасность со стороны как одних, так и других... Не понятна и его собственная роль в этой дурацкой интриге...
Впервые Борис чувствовал себя настолько неуютно на улице. Еще болела растянутая нога. Не трудно было заметить постоянную, неумело скрываемую слежку. После случая с избиением, однако, роллеры стали осторожнее... «Ловко Кардинал использует „истребителей“. И ведь „орков“ тоже неспроста он под себя подмял. Хочется надеяться, что не будет натравливать на меня „одноразовых“...
...Подходя к дому, Борис почувствовал неладное. Увидев разбитые стекла в окнах своей квартиры, он даже не удивился. Поднимаясь по лестнице под взглядами недобро лыбящихся «смайлов», Борис чувствовал все возрастающее беспокойство.
И не зря.
Дверь была открыта, если можно так сказать, глядя на грубо развороченный замок и треснувший косяк. Борис вошел вовнутрь. Посреди комнаты он обессиленно сел на пол.
Ветер носил по комнате листы бумаги, какой-то пух, чем-то шуршал возле перевернутого стола. На потолке красовался огромный «смайл» со скорбной антиулыбкой. Покачиваясь, словно в трансе, Борис читал выведенную баллоном на стене надпись:
«ПРЕДАТЕЛЬ. ЗА ЧТО ТЫ ЕГО УБИЛ? УБИЙЦА».
Во дворе маячил милицейский «уазик». Борис в оцепенении смотрел то на него, то на экран мобильника, который, будто присоединяясь ко всеобщему заговору, отказывался связываться с Михой.
«Почему, почему я предатель?! При чем тут „убийца“?» – чуть ли не всхлипывая, бормотал Борис.
Из квартиры следовало убраться, но ужас сковал тело. Кто-то внутри головы истошно и возмущенно орал: «Нет, мля, да что же это такое?! Что я сделал?! Что это за вранье?! При чем тут я?!» Но снова накатывал постыдный и потный страх, и крик возмущенного захлебывался в жалком «пожалуйста!..», «не надо»...
Наконец, Борис решился. Он сунул в карман бесполезный телефон и принялся затыкать разбитые окна. Где-то это удалось сделать картонками, а когда картонки закончились, он просто привязал шторы к батареям, чтобы они не развевались, словно знамена... Надо Ксюху попросить, чтобы завтра пришла, навела какой-никакой порядок... Не дай Бог, родители приедут, увидят все эти художества...
Остается надеяться, что «луноход» под окнами – просто совпадение...
Борис закрыл дверь на второй, чудом уцелевший замок и стал спускаться по лестнице. На площадке между вторым и первым этажами стоял худощавый человек средних лет и свернутой газетой набивал по ноге какой-то ритм. Увидев Бориса, он кинул взгляд на газету и сдержанно улыбнулся ему.
– Неприятности? – поинтересовался человек.
– С чего вы взяли? – пожал плечами Борис и мельком глянул на газету в руках незнакомца. К ней человек прижимал его, Бориса, фотографию.
– Да, так. Есть информация.
– Вы из милиции, что ли?
– Нет, – усмехнулся человек. – Скорее, из прокуратуры... Но с вами я беседую в частном порядке...
– То есть от имени Кардинала?..
– Какого еще Кардинала?.. – удивился незнакомец и попытался поймать взгляд Бориса. Борисов же взгляд выискивал возможности быстро прошмыгнуть мимо незнакомца и дать деру.
– Ах даже так, – равнодушно протянул Борис.
– Уделите мне, пожалуйста, минуту, – попытался упредить его намерения человек. – Ну, куда вы собираетесь бежать? Вы, что же, считаете себя в чем-то виновным?
– Нет, конечно, – пожал плечами Борис.
– Я знаю, что на тебя оказывается давление... Ничего, что я на «ты»? Так вот: тебе действительно необходимо на время скрыться, но одновременно защитить себя от угроз, а для следствия создать доказательства своей невиновности...
– Невиновности в чем?! – почти крикнул Борис.
– В убийстве, – спокойно ответил человек. – Несколько часов назад в больнице умер один из избитых по твоему указанию подростков...
– Я никому ничего не указывал! Я ничего не знаю! – заорал Борис и, обхватив голову руками, сел на ступеньки.
– Я знаю, – сказал человек. – Но этого не знает следствие и общественное мнение. А оно будет не на твоей стороне, поверь мне...
– А почему я должен вам верить? – устало спросил Борис. – А что, если вы тоже всего лишь часть плана этих телефонных подонков?
– Я ничего не собираюсь сейчас доказывать. Я предлагаю помощь.
– А почему вас так волнует моя судьба?
– Твоя судьба меня как раз не волнует. Меня волнуют судьбы многих других людей...
– Вы «моральный партизан»? – догадался Борис.
Человек болезненно поморщился и сказал:
– Я предпочитаю, чтобы нас называли Хранителями этики. Для тебя я просто Следователь...
Линк машинально палил сигарету за сигаретой. Вкуса он не ощущал. Он чувствовал лишь боль в ребрах при каждой затяжке и не проходящий солоноватый привкус во рту.
Рядом, прямо на асфальте сидела Стерва. Она уже перестала с безумным криком биться на тротуаре, и теперь только насквозь мокрый воротник куртки и черные провалы глаз напоминали недавний припадок. Струйки слез оставили на обильной косметике следы, напоминающие разряды молний...
Линк давно подозревал, что у Стервы что-то было с Бананом. Но настоящую женскую истерику видел впервые. Во всяком случае, от Стервы, которую все считали своим пацаном, он никак не ожидал такого.
– Су-ка... Как он мог...
– Кто?
– Эта сволочь, Борис... Я думала – он Мессия, а он... подонок...
– Да, хватит... Успокойся ты...
– Что хватит?! Что ты блеешь-то? Кто его туда привел?! Ты! Ты это сделал!..
– Да чё я, чё я, мля?! Откуда я знал, чё там будет?! Мы просто следить должны были, поняла, мля?! Меня, чё ли, ногами не п...дили? Мне два ребра не сломали с сотрясением, чё ли, я не пойму, мля? Мне, чё ли, Банана не жалко?..
Вместо ответа Стерва вдруг как-то по-детски сжалась и заплакала.
Линк оборвал тираду и, не зная, что говорить дальше, неловко обнял ее за плечи.
– Да, ладно, ты, это... Ну... Это... Ну, не плачь... Ну, давай решим, что будем делать, а?
Стерва вдруг перестала всхлипывать, достала откуда-то носовой платок, вытерла слезы, еще больше размазав тушь, кашлянула в кулак и хрипло сказала:
– Я знаю, что я буду делать.
Миха смотрел на надпись и чесал в затылке: однозначно, придется белить потолок и переклеивать обои. Причем вдвоем с Ксюхой, пока Борис в состоянии остракизма.
Надпись на стене странно мерцала и переливалась. Удивившись, Миха решил, что это свойство краски.
– Ксюха, – крикнул он, – иди посмотри на это!
Ксюха не отозвалась.
– Эй, ты где? – позвал Миха и отправился на ее поиски.
Ксюхи нигде не было. Вдруг в квартире, разом во всех комнатах, погас свет. Мрак остро врезал по зрению и Миха временно ослеп. Он на ощупь стал искать щиток с предохранителями и вдруг споткнулся обо что-то мягкое. Посветив скудным светом мобильника, он с трудом осознал, что это человеческое тело.
