Евгений Гуляковский - Красное смещение
"Перееди на ону сторону, коль сможешь. Солнышко без тебя светить не станет", - вспомнилось ему. Что-то изменилось от этих слов. Может быть, это называлось яростью, отчаянием или вторым дыханием. Наверно, мгновенное помрачение, которое он пережил, было тем самым, что постоянно испытывают во время боя сумасшедшие воины берсерки.
Сила и скорость ответных ударов Глеба неожиданно увеличились, он заметил удивление, мелькнувшее во взгляде противника, когда его короткий меч, впервые пробив двойную с хитрыми финтами защиту Румета, с силой ударил того в грудь. Лезвие, скользнув по панцирю, вошло в щель между пластинами и уперлось во что-то гораздо прочнее металла...
Металлопластовая рубаха! Ну еще бы! Равный поединок... Как же!
Пока Глеб пытался освободить свой застрявший в панцире меч, Румет наискось ударил его слева по открытой груди.
Хрустнули кости, и Глеб сразу же захлебнулся кровью. Последнее, что он услышал, был отчаянный женский крик. Жгучая волна боли затопила сознание, но случилось так, что эту боль испытал не он один... Настроенные на биополе пилота управляющие электронные центры Меконга пропустили через себя его боль.
И тогда, сломав электронные запреты, прожигая электрическими разрядами закрытые контакты, над лесом взлетел изрыгающий пламя дракон.
Лазерный луч, способный разрезать скалу, ударил в то место, где в окружении своих черных всадников стоял Румет, сжимавший в руках окровавленный меч.
Но за секунду до этого посланец Манфрейма успел нажать небольшую черную кнопку на своей металлопластовой рубахе - сверкнула молния, и Румет исчез.
Импульс космического лазера ударил в группу черных всадников, и на том месте, где они стояли, образовалась широкая воронка с оплавленными краями. Ракета, окончательно потеряв управление, с ревом, похожим на тоскливый вой смертельно раненного зверя, скрылась за кромкой леса.
Но Глеб не видел уже ничего. Рядом с его мертвым телом облако пара лениво поднималось над оплавленной воронкой.
- Если верить во все эти бредни о красном смещении и об исторических предопределениях в отколовшемся прошлом, можно договориться черт знает до чего! Например, можно обосновать теорию волшебства!
Головасин едва сдерживался, он почти кричал, и его нелепая маленькая фигурка выглядела еще нелепее на фоне ярко разгоравшейся зари.
- А вы уверены, что волшебства никогда не было? - спросил Сухой, едва заметно усмехнувшись. - Вспомните волхвов.
10
Лазерный разряд испугал лошадей, и они понесли. Вслед за носилками ринулся конвой всадников, но кортеж не промчался и мили, как новое странное происшествие остановило его движение.
Огромный дуб на краю дороги закачался и без всякой видимой причины со скрипом рухнул поперек пути. Лошади встали на дыбы, но все же остановились, не опрокинув носилок княжны, и вскоре вокруг них сгрудился весь уцелевший конвой.
- Мы возвращаемся, - решила Бронислава.
- Дорога слишком опасна, - попытался возразить Флорин, ни на минуту не забывавший о драконе.
- Если нужно, я поеду одна!
- Этого не потребуется, - сказал Флорин, оглядывая конвой. - Каждый помнит, как поступил этот человек, когда печенеги устроили на нас засаду.
Вскоре они вновь оказались возле дымящейся воронки. Не глядя на неподвижное тело Глеба, Бронислава достала из дорожного сундука сафьяновую коробку с подарком Манфрейма.
Расширенными от ужаса глазами наблюдал за ее действиями Флорин, и княжна, мельком поймавшая его взгляд, поняла, что этот человек никогда уже больше не сможет относиться к ней так, как относился прежде, - с грубоватой и тщательно скрываемой нежностью.
- У меня нет живой воды... - тихо проговорила Бронислава, словно ее действия нуждались в оправдании. - Есть только мертвая.
Подойдя к Глебу, она вздохнула и, стараясь не смотреть на залитое кровью и рассеченное тело, сорвала печать с украшенного руническими письменами флакона. Затем расстегнула куртку Глеба и разорвала нижнюю рубаху, обнажив ужасную рану.
- Ты должен помочь мне.
Медленно, словно во сне, Флорин подошел вплотную.
- Подержи его так, чтобы сошлись края раны.
Стараясь не смотреть в открытые глаза мертвеца, Флорин молча повиновался.
Бронислава спокойно, старательно, словно делала это много раз, начала втирать прозрачную, блестевшую, как металл, жидкость из флакона сначала в края раны, а потом решительным движением вылила все, что оставалось внутри флакона, в самую середину отверстия, оставшегося на теле Глеба, несмотря на усилия Флорина.
Судорога скорчила мертвое тело, на секунду показалось, что оно вот сейчас, сию минуту преодолеет притяжение земли, необоримой силой приковавшее к себе все мертвые предметы. Но этого не случилось, тело расслабилось и вновь обрело покой. Вот только раны на нем больше не было вовсе.
- Без живой воды он превратится в нежить.
- Все воины Манфрейма такие, - тихо проговорил Флорин.
- Я знаю. Живая вода есть только у волхвов. Помоги мне отнести его к носилкам.
Два дня шел небольшой караван со своим скорбным грузом в глубину северных лесов, а на третий день пути дорога исчезла вовсе.
Они стояли посреди болотистой поляны, заполненной обточенными ветром валунами. Серых каменных глыб было здесь так много, что местами они налезали друг на друга, слагаясь в причудливые фигуры, напоминающие не то башни старинных замков, не то тела окаменевших великанов.
- Это здесь. Теперь мы можем оставить его, - устало проговорила Бронислава, обращаясь к Флорину и трем другим всадникам, единственным воинам из всего конвоя, у которых хватило мужества сопровождать их до конца.
- Но, княжна, - это дикое место... Вы уверены, что не ошиблись?
Она лишь молча покачала головой и направилась к носилкам, Флорину ничего не осталось, как последовать за ней.
Оставив мертвое тело у большого круглого камня, Бронислава, не оглядываясь и не проронив больше ни слова, дала знак трогаться в обратный путь.
Еще два дня прошло, прежде чем они вернулись на проезжий тракт, протянувшийся от Китежа до Восточного плато, где их поджидали остальные воины конвоя.
- Куда теперь? - мрачно спросил Флорин, почти не разговаривавший с княжной, после того как по ее желанию они оставили на растерзание диким зверям тело человека, спасшего ему жизнь.
- Попробуем вернуться домой, может быть, это удастся, хотя бы вам.
Он знал, что она имела в виду. У того, кто посмел прикоснуться к мертвой воде, оставалась одна-единственная дорога - в замок Манфрейма.
Не успели они проехать и двух миль, как путь им преградил рыцарь в черном плаще с серебряным подбоем.
- Мне слишком долго пришлось ждать, княжна. Жаль, что не мог остановить вас, но вы были вольны поступить с подарком моего господина так, как сочтете нужным. Однако за все следует платить. Разворачивайте конвой, воевода, - обратился уже к Флорину, - мы поедем по восточной дороге.
