Юрий Мишин - Человек
Неслышно ступая, подошел официант, выслушал новый заказ и, так же тихо собрав грязную посуду, удалился.
Дождавшись, когда они останутся одни Сергей продолжил:
— Почему? Как бы тебе объяснить. Так что бы попроще…
Жена отставила кружку и молча, погрозила ему кулаком.
— Шучу, шучу, — поспешил заверить ее Муромцев. — Понимаешь, в авиации есть такое понятие, как рубеж возврата. Его еще называют точкой невозвращения. Ну, это когда самолет уже не может вернуться назад на аэродром вылета. На свою базу. Топлива не хватит. В этой ситуации ему остается только направиться вперед. К своей цели не зависимо от условий полета и возможности посадки. Или на запасной.
— А причем здесь мое ожидание?
— А притом, дорогая, что, по моему глубокому убеждению, наша любимая страна уже прошла в своем полете в никуда этот самый рубеж. В том смысле, что ее возврата в нормальное состояние государства, нации сейчас невозможно. Для этого нужно чудо, но во-первых чудес не бывает, а во-вторых для этого самого чуда никто ничего не хочет делать. Сама говоришь, что все врут и всем на все наплевать.
— А государство?
Пришел официант и, поставив на стол две новые кружки пива, сказал, что колбаски по-милански будут через десять минут.
Сергей согласно кивнул и, откинувшись на высокую спинку стула, поглядывая на жующую салат жену, продолжил:
— Государство это люди, милая. Те же самые люди, которым по твоим словам на все наплевать и которые всегда врут. Почему не удается борьба с коррупцией? Да потому, что борются они сами с собой! Порочный заколдованный круг. И так во всем. А если случайно и появляется там нормальный человек, то либо сам вынужденно становится таким же, как его окружение, либо уходит, как например Борис Николаевич. Осознав бесцельность своих стараний.
— Ты о президенте?
— Конечно, — улыбнулся Сергей.
— Так говорят, что он ушел из-за…
— Я знаю, что говорят, — перебил ее Муромцев, — но поверь, истинная причина та, которую я тебе назвал. Не болезнь и не что-то другое. Или кто-то… Сломать первого президента, не смотря на все его недостатки, мог только один человек. Он сам. И вот увидишь, ему еще памятники ставить будут…
— Может быть, ты и прав, — задумалась Алена. — Я сейчас слушала тебя и вспомнила, что у меня на участке рождаемость после принятия закона о материнском капитале нисколько не выросла.
Принесли второй заказ, и Алена уже не торопясь отрезала ножом кусочек колбаски:
— Я это к тому, что возможно везде так…
— Конечно, — кивнул Сергей. — Полная апатия. Люди убеждены, что от них ничего не зависит, хотя это далеко не так. Помнишь, несколько минут назад ты спрашивала, почему интеллектуалы, а не интеллигенция? Да потому, что это разные понятия. Почти нигде в мире нет такого понятия как интеллигенция. Там есть интеллектуалы. Интеллигенция имеет чисто российское происхождение. Я бы даже рискнул сказать — русское в своей основе. Хотя конечно понятия интеллектуал и интеллигент частично пересекаются. Недавно по роду службы я копался в старых библиотечных архивах на Ильинке. Так наткнулся на газеты и журналы десятых годов прошлого века. Боже! Что там не писали про власть и даже про царя! Карикатуры! Оскорбления! И это накануне и во время самой войны. Всё говорят, что при царизме не было демократии и свободы слова. Да нам до этого… как до Китая, сама знаешь, каким способом!
— Не быстро, — засмеялась уже слегка захмелевшая Алена, немного игриво поглядывая на Муромцева из-за кружки пива. — И что дальше?
— Дальше? А дальше я тебя спрошу, кто все это писал, а заодно и читал?
— Кто?
— Она самая. Интеллигенция. Вот она-то в компании с большевиками и развалила тогда Россию.
— А интеллектуалы?
— А что интеллектуалы? Они работали. Инженеры, техники, конструктора. Врачи, в конце концов. К примеру, перед первой мировой в стране построили такие эсминцы, что те с успехом провоевали и всю Великую отечественную. Да и потом еще служили. Вот этой работой интеллектуалы и отличались от интеллигенции. Кто виноват! Что делать! — неожиданно для самого себя довольно громко возопил Муромцев. — Работать надо! Ра-бо-тать! И честно. Причем каждый день и каждый на своем месте. А не вопрошать и не задавать бессмысленных в нашей стране вопросов.
— Лихо! — уважительно сказала Алена. — Особенно про врачей. Не совсем все понятно, но я тебе верю! И главное ясно, что нужно все-таки чудо. Нечто сверхъестественное, что помогло бы всем нам. Научило бы. Однако, увы… Ничего такого не существует, — печально подвела она итог.
Посмотрев на нее, Муромцев от всей души расхохотался, до того уморительными показались ему слова Алены, об отсутствии в жизни сверхъестественного, причем поведанные сидящему перед ней магу. Пусть и начинающему, но зато самому что, ни на есть всамделишному.
Не так давно он сам высказывал похожие мысли несчастному, навечно ушедшему в Сумрак Борису Яковлевичу а, теперь не сходя с места, мог бы при желании развеять это суждение Алены.
— Нет, говоришь?
Все еще улыбаясь, Сергей повернул голову и демонстративно обвел ресторан внимательным взглядом прищуренных глаз. Особо не напрягаясь, он заметил то, что искал. Вот бармен, которого едва видно за высокой стойкой, уставленной разноцветными бутылками. Видна одна голова, но и этого достаточно. Дикая с многочисленными всполохами красно-бурая аура выдавала в нем молодого оборотня. Вот медленно гаснущая в Сумраке тропа вампира. Следы старые, скоро совсем пропадут. Значит, наследил кровосос здесь давно. Еще до прихода Муромцевых. А в самой глубине зала, там, где человеческий глаз ничего не может разобрать за клубами сигаретного дыма, в свете подслеповатых, едва светящих себе под нос настольных, стилизованных под свечи ламп, он разглядел незнакомого ему весело хохочущего Светлого мага третьего — четвертого уровня.
— И точно, что-то не видно, — произнес он, хитро посматривая на Алену.
— Ну, а я о чем тебе толкую! А хорошо бы. Как в сказке… Волшебники, ведьмы. Добрые белые феи.
— Светлые, — машинально поправил ее Сергей.
— Что Светлые? — не поняла Алена.
— Не белые, а Светлые и не феи, а волшебницы.
— Почему?
— Ну… мне так больше нравится. Как-то реалистичнее. Тебе не кажется?
— Нет. В сказках всегда бывают феи. Впрочем, волшебницы тоже хорошо. И пусть были бы только добрые, как та, что в «Волшебнике Изумрудного города». Со звездой на посохе. Или во лбу? Хотя нет. Во лбу это где-то в другом месте было… Мне она в детстве так нравилась! Только не помню, как ее звали…
— Стелла. А звезда у нее была на жезле, — подсказал Муромцев и попросил проходящего мимо официанта принести счет, поскольку было уже за полночь. — Красивое имя.
