Дмитрий Колосов - То самое копье
— Великая власть! Macht! — прошептал Раубен, по обыкновению переходя на родной язык. — Власть над соседями, власть над Европой, над всем миром! Мы получим ее, если только сумеем раздобыть…
Тут Раубен осекся и посмотрел на сидящую напротив Шеву. Взгляд его был тяжел. Потом на губах немца появилась усмешка, от которой Шеве захотелось вздрогнуть.
— Мы не надоели мисс нашими разговорами? — спросил Раубен, переходя на английский.
— Нет, что вы, господин Раубен!
— Странно… Мисс знает английский, французский, испанский, целую кучу обезьяньих языков, на которых лопочут эти узкоглазые дикари. Почему она не знает наш язык? Ведь это величайший из языков! А может быть, знает? — В голосе Раубена проскользнули шипящие змеиные нотки.
Шева заставила себя улыбнуться. Она читала мысли Раубена и могла оценить всю силу его ненависти к ней.
— Увы, нет. Отец научил меня только тем языкам, которые сам знал в совершенстве. А немецким он владел неважно.
— Жаль. Он поступил неразумно, научив вас ненужным языкам.
— Почему ненужным?
— А потому, что скоро их не будет. Останется лишь немецкий — один и для всех!
— Раубен, прекратите! — счел нужным вмешаться Шольц. — Вы забываете, что мисс Лурн — англичанка!
— Полукровка! — буркнул Раубен, вновь переходя на немецкий. — Мир будет принадлежать людям чистой крови — немецкой!
— Раубен! — прикрикнул полковник. — Немедленно прекратите! В противном случае я буду вынужден сообщить о вашем поведении… Сами знаете куда.
— Хорошо. — В глазах Раубена плескалась желтизна. — Все в порядке, мисс! Извините, если я немного погорячился. Все мы устали.
— Да, — согласилась Шева, которой было слегка не по себе.
Ганс, словно спеша сгладить эту неловкость, начал торопливо разливать по кружкам чай.
Как и суп, чай был горяч и невкусен. Шева пила его мелкими глоточками, не без труда сдерживая отвращение. Она размышляла над словами Раубена, пытаясь понять этого неприятного, странного, но безусловно сильного и потому любопытного человека. Благодаря мнемотическому переводчику Шева получила некоторое представление о взглядах людей, с которыми ей приходилось иметь дело. То была примитивная смесь самых убогих воззрений, замешанных на низменных инстинктах. Вождь, масса, сила, пушки, власть, масло — вот понятия, которыми оперировали эти люди. Почти все их ценности сводились к серебряным кружочкам, которыми полковник Шольц расплачивался с шерпами. Все остальное, лежащее вне этого, надлежало уничтожить. Это было дико, нелепо, страшно. Впрочем, Шева знала, чем закончится затеянная ими игра, и могла позволить себе относиться к таким, как Раубен, свысока. Куда большее значение имело то обстоятельство, что разговоры, затеваемые Прунцем или Раубеном, помогали ей лучше узнать своих спутников, понять их психологию, те инстинкты, что волей или неволей вырывались наружу.
Это было очень важно: понять, потому что, по всей вероятности, — Шева расценивала ее примерно как четыре против одного, — Арктур все же был среди этих шестерых и рано или поздно должен был выдать себя.
Однако был и другой путь — Шева могла действовать методом исключения. После сегодняшнего разговора она почти со стопроцентной уверенностью могла исключить из числа подозреваемых Раубена. Помощник Шольца, вне всяких сомнений, сильный и опасный человек, но он фанатик, а Арктур никогда не позволял заподозрить себя в склонности к фанатизму. Арктур был игроком, а азартные натуры отвергают любой фанатизм, напрямую не связанный с игрой. Для игрока все остальное теряет значение. К тому же Раубен был откровенно туп. Арктур не сумел бы так долго скрывать свой интеллект под маской кретина, он уже давно выдал бы себя. Из этого следовало, что Раубен — не Арктур. Одного из шести уже можно было вычеркнуть из списка. Всего одного, но и это было не так уж плохо.
Почин был сделан. До монастыря Чэньдо оставался всего день пути. Цель была близка, а это означало, что Арктур должен вот-вот занервничать. Чем ближе будет заветная цель, тем менее осторожен он станет. Шеве хотелось надеяться на это. Быть может, к следующему вечеру ей удастся исключить из числа подозреваемых еще одного или двух, и тогда Арктур непременно выдаст себя. Шева не сомневалась, что рано или поздно так оно и случится. День или два. Она готова была подождать. Главное — раскусить Арктура прежде, чем он сможет раскусить ее. Ну а пока… Пока следовало допить чай и отправляться спать. Похолодало, и Шева начала замерзать даже в своей пушистой шубе. Вопреки распространенному мнению, ночь вовсе не нежна. По крайней мере, в горах. Наступит утро, и холод уползет за острые гребни скал, а пока нужно как следует выспаться. И никто не помешает ей. Никто! Нойберт и Раубен храпели во сне, но ни один из них не мог тягаться с Броером. Броер… На душе у Шевы потеплело. Как он там? Скучает? Тупо смотрит в экран сферовизора и тянет противное виски? И наверняка по-прежнему сотрясает чудовищными звуками стены их уютного домика.
При мысли о доме желание спать стало нестерпимым. Поставив пустую кружку на снег, Шева встала.
— Пожалуй, я пойду.
Она двинулась было к палатке, и в этот миг ее остановил Шольц. Преградив Шеве путь, полковник сказал:
— Мисс Лурн, уделите мне несколько минут. Настало время серьезно поговорить…
6Тусклый свет почти не пробивался сквозь плотную парусину, и потому в палатке царил мрак. Пока Шольц, тихонько чертыхаясь, искал свечу, Шева скинула насквозь промерзшие сапожки и залезла по пояс в подбитый мехом спальный мешок. Здесь было мягко, тепло и уютно. О таком уюте можно было только мечтать. От тепла Шеву охватило блаженство настолько сильное, что она невольно расслабилась, внимая поднимающейся от пальцев ног волне, ласково покалывающей тоненькими щекотливыми иголочками.
Вспыхнул робкий огонек. Шольц сел и поставил баночку со свечой между собой и Шевой. Какое-то мгновение он пристально всматривался в переливающееся бликами лицо девушки, а потом заметил:
— Странное ощущение, мисс Лурн. Сейчас мне кажется, что черты вашего лица стали чуть мягче. Словно исчезла та угловатость скул, которая совсем не портит вас, но придает лицу иные, если так можно выразиться, диковатые формы.
— Да? — Очнувшись от оцепенения, Шева закрыла лицо ладонями. Она позволила себе забыться и утратила контроль за трансформером, отчего маска начала расползаться и проступили настоящие черты. По-прежнему прячась от взгляда полковника, Шева произнесла как можно кокетливее:
— И что же?
— Ничего. Просто вы показались мне еще более привлекательной, чем обычно.
