Рэй Брэдбери - Нескончаемый дождь. Лекарство от меланхолии. Р — значит ракета (сборник)
Но Камилла нежно посмотрела на него, и он замолчал.
— Благодарю вас, мадам. — Улыбка мусорщика сверкнула в сгущающихся сумерках как теплый солнечный луч. — У меня есть всего один совет.
Он взглянул на Камиллу. Камилла не спускала с него глаз.
— Кажется, сегодня канун дня святого Боско, мадам?
— Кто знает? Только не я, сэр! — заявил мистер Уилкес.
— А я в этом уверен, сэр. Кроме того, сегодня полнолуние. Поэтому, — кротко проговорил мусорщик, не в силах оторвать взгляда от прелестной, больной девушки, — вы должны оставить вашу дочь под открытым небом, в свете восходящей луны.
— Одну, в свете луны! — воскликнула миссис Уилкес.
— А она не станет лунатиком? — спросил Джейми.
— Прошу прощения, сэр. — Мусорщик поклонился. — Полная луна утешает всех, кто болен, — людей и диких животных. В сиянии полной луны есть безмятежность, в прикосновении ее лучей — спокойствие, умиротворяющее воздействие на ум и тело.
— Может пойти дождь… — с беспокойством сказала мать Камиллы.
— Я клянусь, — перебил ее мусорщик. — Моя сестра страдала от такой же обморочной бледности. Мы оставили ее весенней ночью, как лилию в вазе, наедине с полной луной. Она и по сей день живет в Суссексе, позабыв обо всех болезнях!
— Позабыв о болезнях! Лунный свет! И не будет нам стоить ни одного пенни из тех четырех сотен, что мы заработали сегодня! Мать, Джейми, Камилла…
— Нет! — твердо сказала миссис Уилкес. — Я этого не потерплю!
— Мама! — сказала Камилла. — Я чувствую, что луна вылечит меня, вылечит, вылечит…
Мать вздохнула:
— Сегодня, наверное, не мой день и не моя ночь. Разреши тогда поцеловать тебя в последний раз. Вот так.
И мать поднялась по лестнице в дом.
Теперь пришел черед мусорщика, который начал пятиться назад, кланяясь всем на прощание.
— Всю ночь, помните: под луной, до самого рассвета. Спите крепко, юная леди. Пусть вам приснятся самые лучшие сны. Спокойной ночи.
Сажу поглотила сажа; человек исчез.
Мистер Уилкес и Джейми поцеловали Камиллу в лоб.
— Отец, Джейми, — сказала она, — не беспокойтесь.
И ее оставили одну смотреть туда, где, как показалось Камилле, она еще видела висящую в темноте мерцающую улыбку, которая вскоре скрылась за углом.
Она ждала, когда же на небе появится луна.
Ночь опустилась на Лондон. Все глуше голоса в гостиницах, реже хлопают двери, слышатся слова пьяных прощаний, бьют часы. Камилла увидела кошку, которая прошла мимо, словно женщина в мехах, и женщину, похожую на кошку, — обе мудрые, несущие в себе древний Египет, обе источали пряные ароматы ночи.
Каждые четверть часа сверху доносился голос:
— Все в порядке, дитя мое?
— Да, отец.
— Камилла?
— Мама, Джейми, у меня все хорошо.
И наконец:
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Погасли последние огни. Лондон погрузился в сон.
Взошла луна.
И чем выше поднималась луна, тем шире открывались глаза Камиллы, когда смотрела она на аллеи, дворы и улицы, пока наконец в полночь луна не оказалась над ней и засияла, словно мраморная фигура над древней усыпальницей.
Движение в темноте.
Камилла насторожилась.
Слабая, едва слышная мелодия поплыла в воздухе.
В тени двора стоял человек.
Камилла тихонько вскрикнула.
Человек сделал шаг вперед и оказался в лучах лунного света. В руках он держал лютню, струны которой перебирал, едва касаясь пальцами. Это был хорошо одетый мужчина, на его красивом лице застыло серьезное выражение.
— Трубадур, — прошептала Камилла.
Человек, не говоря ни слова, приложил палец к губам и медленно приблизился к ее кровати.
— Что вы здесь делаете, ведь сейчас так поздно? — спросила девушка.
Она совсем не боялась — сама не зная почему.
— Меня послал друг, чтобы я вас вылечил.
Трубадур коснулся струн лютни. И они сладкозвучно запели.
— Этого не может быть, — возразила Камилла, — потому что было сказано: меня вылечит луна.
— Так оно и будет, дева.
— А какие песни вы поете?
— Песни весенних ночей, боли и недугов, не имеющих имени. Назвать ли мне вашу лихорадку, дева?
— Если вы знаете, да.
— Во-первых, симптомы: перемены температуры, неожиданный холод, сердце бьется то совсем медленно, то слишком быстро, приступы ярости сменяются умиротворением, опьянение от глотка колодезной воды, головокружение от простого касания руки — вот такого…
Он чуть дотронулся до ее запястья, заметил, что она готова лишиться чувств, и отпрянул.
— Депрессия сменяется восторгом, — продолжал трубадур. — Сны…
— Остановитесь! — в изумлении воскликнула Камилла. — Вы знаете про меня все. А теперь назовите имя моего недуга!
— Я назову. — Он прижал губы к ее ладони, и Камилла затрепетала. — Имя вашего недуга — Камилла Уилкес.
— Как странно. — Девушка дрожала, ее глаза горели сиреневым огнем. — Значит, я — моя собственная болезнь? Как сильно я заставила себя заболеть! Даже сейчас мое сердце это чувствует.
— Я тоже.
— Мои руки и ноги, от них пышет летним жаром!
— Да. Они обжигают мне пальцы.
— Но вот подул ночной ветер — посмотрите, как я дрожу, мне холодно! Я умираю, клянусь вам, я умираю!
— Я не дам тебе умереть, — спокойно сказал трубадур.
— Значит, вы доктор?
— Нет, я самый обычный целитель, как и тот, другой, что сумел сегодня вечером разгадать причину твоих бед. Как девушка, что знала имя болезни, но скрылась в толпе.
— Да, я поняла по ее глазам: она догадалась, что со мной стряслось. Однако сейчас мои зубы выбивают дробь. А у меня даже нет второго одеяла!
— Тогда подвинься, пожалуйста. Вот так. Дай-ка я посмотрю: две руки, две ноги, голова и тело. Я весь тут!
— Что такое, сэр?
— Я хочу согреть тебя в холодной ночи.
— Как печка. О, сэр, сэр, я вас знаю? Как вас зовут?
Тень от его головы упала на голову Камиллы. Она снова увидела чистые, как озерная вода, глаза и ослепительную, белозубую улыбку.
— Меня зовут Боско, конечно же, — сказал он.
— А есть ли святой с таким именем?
— Дай мне час, и ты станешь называть меня этим именем.
Его голова склонилась ниже. Полумрак сыграл роль сажи, и девушка радостно вскрикнула: она узнала своего мусорщика!
— Мир вокруг меня закружился! Я сейчас потеряю сознание! Лекарство, мой милый доктор, или все пропало!
— Лекарство, — сказал он. — А лекарство таково…
Где-то запели кошки. Туфля, выброшенная из окошка, заставила их спрыгнуть с забора. Потом улица снова погрузилась в тишину, и луна вступила в свои владения…
