Евгений Филенко - Бумеранг на один бросок
— Пожалуй, пора.
— Что пора? — насторожилась мама.
— Встречать нашего гостя.
— Но я никого не жду.
— Я обещал вам еще одну историю. Но я не обещал, что расскажу ее сам.
— Интере-е-есно! — пропела тетя Оля. — Ну так поспешим! А где намечена встреча?
— Собственно, здесь, — сказал дядя Костя и выжидательно посмотрел на маму. Та молчала. — Мой гость в общих чертах представляет дорогу к дому, но человек он чрезвычайно занятой, а стоянки гравитра я здесь не заметил… и я бы хотел убедиться, что он не заплутает в здешних лесах.
— Что же, он сядет на окраине Чендешфалу? — удивилась мама.
— Нет, на берегу реки, по ту сторону моста. Не того, что деревянный, а того, что каменный. Он сам так пожелал.
— Странная прихоть, — сказала мама. — Ну что ж, пойдемте взглянем, кого ты нам приготовил для сюрприза…
И мы вчетвером отправились встречать гостя.
Впереди шагал дядя Костя, за ним топал я, ощущая на своем локте теплую ладонь тети Оли, слыша ее дыхание, впитывая ее запах. А позади всех, зябко кутаясь в махровую шаль, с самым несчастным видом плелась мама.
И мы сразу увидели гостя.
Его гравитр стоял на песчаной отмели, возле самой воды. Гость с самым озадаченным видом ходил вокруг машины, трогая ее за бока и толкая дверцу, которая всякий раз снова приоткрывалась. С гравитром явно было что-то неладно.
— Ну вот, — объявил дядя Костя, первым ступая на мост. — Прошу любить и жаловать. Директор отдела активного мониторинга Департамента оборонных проектов пан Людвик Забродский собственной персоной. И у него, как всегда, неприятности с земной техникой. Не любит его наша техника, не любит и не понимает. Эй, Людвик! — закричал он. — Что у нас дурного на сей раз?
— Это чертово насекомое… — раздосадованно откликнулся Забродский, несомненно имея в виду гравитр, и посмотрел в нашу сторону.
Не походил он на специалиста по обороне Земли от возможных угроз извне, хоть режьте меня. Маленький, лысоватый, бледный, в мягких помятых штанцах, в невзрачной курточке. Лица на расстоянии было не разобрать.
Но я за сотню шагов, что разделяли нас, почувствовал его взгляд. Как будто меня ткнули острой каленой спицей прямо в лоб.
Он глядел на меня, забыв о строптивом гравитре, забыв обо всем на свете. Больше в нашей компании никто его не интересовал.
Мне отчего-то показалось, что мы давно с ним знакомы. Всю мою жизнь. Всегда он был где-то рядом.
И я даже понял, отчего мне так показалось.
Потому что, обернувшись, вдруг обнаружил, что мамы уже нет с нами.
— Где мама?!
— Только что была, — беспечно ответила тетя Оля. — Консул, ты не видел, куда пропала Титания?
Дядя Костя остановился и даже слегка попятился. Как будто его вдруг осенила внезапная и очень неприятная мысль.
— Людвик, сукин сын, — пробормотал он себе под нос. — Да ведь ты не все мне рассказал…
Забродский уже направлялся к нам по мосту, одергивая курточку и оглаживая ладошками лысину.
— Стой! — вдруг закричал дядя Костя. — Стой там! Нет, не стой! Лучше запрись в кабине!
— Консул, что происходит? — спросила тетя Оля, поводя крутым плечом с явным намерением заслонить меня.
— Это же он… — невнятно проговорил дядя Костя. — Иван Петрович… Сидор Иванович… Дьявол, от этих архаровцев всегда одни неприятности!
Его маленькие холодные глазки вдруг потемнели, а тяжелые челюсти намертво сомкнулись так, что лицо стало похоже на каменное изваяние. Он смотрел поверх моей головы, в сторону дома.
А оттуда, безмолвно и страшно, как два демона смерти, неслись Фенрис и Читралекха.
15. Атака пенатов
— Собаку я беру на себя, — быстро сказал дядя Костя. — Ольга, ты сможешь остановить кошку?
— Консул, ты спятил! — воскликнула великанша. — Ты что? Думаешь, они нападут на нас?!
— Не знаю… Не на нас… надеюсь…
Все остальное происходило сумбурно и бестолково, как в дурном сне, когда воздух становится вязким, словно кисель, а звук обрывается и тает в этом вязле, не достигая границ восприятия. Поэтому в памяти сохранились бессвязные отпечатки событий.
Дядя Костя отгреб всех за себя одним движением могучей ручищи и оказался, можно сказать, один на самом острие атаки пенатов.
Первым на мост влетел Фенрис, в такт прыжкам взмахивая слюнявыми брылами, ощерив чудовищные клыки, казалось — ставшие вдвое больше и острее обычного. Я как завороженный следил за тем, как он надвигается на нас — огромный черный зверь, жуткий, незнакомый… мышцы переливаются под лоснящейся шкурой, как шары…
— Сидеть! — бешено гаркнул на него дядя Костя, выставив ладонь. — Сидеть, скотина, я кому сказал?!
И Фенрис… трудно поверить, его послушал!
Он затормозил передними лапами так, что едва не накрылся собственным задом, и застыл в нескольких шагах от нас, припав к влажным камням. В самых недрах его необъятного чрева родилось и прорвалось на свободу глухое зловещее рычание, чем все и ограничилось. Конечно, он был собакой, очень большой и страховидной, но всего лишь собакой, и всегда понимал, кто в стае вожак.
Иное дело Читралекха.
Ее никто не мог остановить.
Разве только я…
Пришла моя очередь отпихнуть тетю Олю и попытаться отодвинуть Консула. Наверное, легче было потеснить вековой дуб.
— Читра! — завопил я, пытаясь перехватить этот убийственный снаряд на лету. — Киса, киса, это же я!..
Она отмахнулась от меня, будто от мухи.
Это было как ожог — внезапно и очень больно, а потом уже не так больно, как противно. Я не сразу и понял, что моя правая рука распорота от кисти до локтя. Тетя Оля с каким-то звериным стоном попыталась прижать меня к себе, а ее платье вмиг усеялось темными брызгами. «Моя кровь, — подумал я безучастно. — Я ранен. Смертельно. Сейчас возьму и упаду. И делайте что хотите. Все равно никому не остановить эту лютую тварь».
В это время Консул оставил деморализованного Фенриса и попытался перехватить Читралекху. С тем же успехом можно было поймать солнечный зайчик… Огромная баскервильская кошка взбежала по нему, словно по стволу дерева, не позволив даже коснуться своей шубы, походя вспахала рукав куртки, разлиновала лицо, а затем спрыгнула с плеча, долго и красиво зависнув в воздухе… Консул взвыл и слепо шарахнулся, прижав к лицу ладони — между пальцев сочились алые струйки.
— В воду! — невнятно крикнул он. — В воду, Людвик!..
И тот с шумом ссыпался с моста в речку.
Ну и напрасно. Читралекха воды не боялась. Не любила — да, но не боялась. Она вообще не боялась ничего на свете, если видела цель.
