Алексей Живой - Звёздный герцог
Этой ночью Аурис не спала и молилась за брата, поставив целых пять красных свечей у алтаря бога, которого называла Ачинтьях, – непостижимый.
Когда глайдер пошел на снижение, она заметила внизу под собой прозрачный шарообразный корпус главного военного госпиталя Пангеи, выстроенного на полуострове и окруженного со всех сторон водой и живописными холмами, то сердце ее забилось с новой силой. Очень скоро она увидит Хегора и постарается найти в себе силы не впасть в уныние, ведь самое главное, что он нашелся и что он жив. А сознание к нему обязательно вернется. Аурис посмотрела на родителей и встретилась взглядом с матерью, в глазах которой читались те же вопросы и страхи.
– Добрый вечер, – представился невысокий капитан медицинской службы, когда они вышли из глайдера на крышу госпиталя, где располагалась посадочная площадка, – меня зовут Джами.
Бруно кивнул, слегка нахмурившись.
– Где я могу я видеть своего сына? – начал герцог без предисловий, и добавил уже чуть менее уверенно, оглянувшись на Жаннет, одетую в длинное серое платье, – мы хотели бы видеть его.
– Я провожу, – кивнул Джами. – Чет Гамильтон, главный врач нашего госпиталя приказал мне сопровождать вас.
– Старина Чет еще жив? – воскликнул Бруно, поправив лацкан мундира, – это хорошо.
– Он управляет этим госпиталем, – напомнил капитан Джами.
– Тогда я могу быть спокоен за моего сына, – медленно проговорил герцог, – насколько это вообще возможно.
– Следуйте за мной, адмирал, здесь далеко.
Без лишних разговоров Джами провел семью Марсо в лифт, опустивший их за пару секунд на семь этажей. Из лифта они попали в длинный коридор, огибавший по кругу весь тридцать седьмой этаж и, пройдя буквально двадцать шагов, оказались у широкой двери из матового стекла.
– Это здесь, – сообщил Джами, неожиданно остановившись, – хочу только предупредить, что буквально два часа назад прибыли контрразведчики, которые намеревались обследовать наших пациентов. И вашего сына тоже. Сейчас они как раз устанавливают свои приборы и требуют от меня соблюдения секретности.
– Я в курсе, – не моргнул глазом адмирал, проявив осведомленность, – людей Уиттла я беру на себя.
– Тем лучше, – обрадовался Джами, – а то меня они не послушают, даже если я попытаюсь их выгнать отсюда во время операции.
Дверь открылась, и Бруно шагнул в просторное помещение, почти все занятое прозрачными платформами с цилиндрами, полыми биораствора. Большинство из них были пусты, но в пяти цилиндрах можно было разглядеть нагих людей, подключенных многочисленными проводами к нейросистемам главного биокомпьютера, следившего за их жизнедеятельностью. Около них как раз крутились люди в форме связистов, расставляя свое оборудование, но Бруно сразу же узнал в них офицеров контрразведки Уиттла, особенно одного по имени Сэм Брюйер. Это он передал неожиданное сообщение о находке «Эвендора» неподалеку от базы «Вегас-шесть».
Брюйер тоже заметил его, едва адмирал с семьей оказался здесь. Это было не трудно. По его собственному приказанию уже целых два часа в это помещение госпиталя никого не пускали, и кроме них самих в реанимационном отделении сейчас никого не было. На время монтажа сверхсекретной аппаратуры Брюйер выгнал даже врачей.
Адмирал жестом подозвал к себе Сэма, и слегка понизив голос как-то буднично, не по военному, попросил:
– Лейтенант, оставьте нас на полчаса одних.
Сэм сначала оторопел, вспомнив инструкцию по поводу секретности, которую развел вокруг этого дела майор Уиттл. Но затем припомнил, что сам майор Уиттл сообщил ему, что единственным человеком, которого эта секретность не касается, является адмирал Марсо. Именно этот человек и стоял сейчас перед ним в сопровождении двух дам. Одна из них была его супругой, а вторая, которую он уже видел мельком. – Сэм не поленился навести справки по своим каналам, – дочерью, по имени Аурис Марсо. Уж слишком хорошо лейтенант Брюйер запомнил ее голубые глаза, смеявшиеся над ним в прошлый раз. Впрочем, сейчас эта стройная русоволосая девушка выглядела абсолютно серьезной.
– Нам приказано обследовать выживших офицеров, – все же промямлил Сэм, в котором шевельнулась профессиональная гордость, стараясь не смотреть в глаза адмиралу, – и никого сюда не впускать.
Бруно сделал над собой усилие.
– Всего полчаса и вы можете сюда вернуться.
– Хорошо, сэр, – не стал больше перчить лейтенант.
Сэм махнул рукой своим подчиненным и выпроводил всех из зала, приказав прогуляться. Он уходил последним.
– Пойдемте, я покажу вам, где у нас делают отличный кофе, – откровенно злорадствовал капитан Джами.
Но Бруно ничего этого уже не слышал. Он медленно, в полной тишине, которую нарушало лишь слабое гудение аппаратуры, прошелся вдоль стеклянных цилиндров, пока не обнаружил нужный. Здесь, напротив заросшего щетиной израненного парня, он остановился. А за его спиной, молча, замерли Жаннет и Аурис, казалось, переставшие даже дышать.
Герцог протянул руку и осторожно провел ею по стеклу на уровне лица, неподвижного, словно слепленного из воска.
– Ну, здравствуй, сынок, – прошептал он.
Глава тринадцатая
Примерно полдня у меня ушло на то, чтобы добраться до хвостовой части корабля. Еще вчера я обследовал технический тоннель, заваленный всяким искореженным мусором, и решил пробить себе дорогу к двигателю плазменный резаком. К счастью, его я тоже нашел непострадавшим в отсеке с морпехами. Изуродованную попаданием ракеты обшивку я распилил на мелкие куски и по одному оттащил назад, после чего смог протиснуться в небольшое отверстие и проникнуть в отсек с двигателем.
Эти скоты разворотили половину моего корабля своей ракетой, которая даже не достигла цели, а взорвалась рядом. От моего любимого «пятисотого» не осталось ни одной рабочей детали. Взлететь на этом точно уже нельзя. Более того, его герметичный корпус поврежден в трех местах, и остывающая плазма вытекает наружу, понемногу усиливая излучение. Воздуха здесь нет, но скафандр не подвел, работает в пределах нормы и пока надежно спасает мою жизнь. Отсек пилотов также хорошо защищен, так что протекающий двигатель мне не так уж и страшен.
Никаких точных данных у меня нет, однако, я почему-то уверен, что атмосфера на этой планете наверняка непригодна для дыхания. Для меня это означает верный конец в случае отказа системы регенерации воздуха. А теперь еще излучение от двигателя. Без скафандра и шагу не ступить. Надо будет попытаться завтра выбраться наружу и осмотреться. Из развороченного отсека энергетической установки я смог разглядеть сквозь пробоину только звездное небо. Это означает, что сейчас на планете ночь, и мы лежим на боку или в яме. Корпус моей красотки явно наклонен.
