Роджер Желязны - Правь Амбером
Кивнув каким-то своим мыслям, отец повернулся ко мне.
— Дай мне Карту. Скорее!
— Чью? Фреды?
— Да.
Я вытащил свою колоду, отыскал Карту Фреды и передал ему. Отец впился в нее взглядом, сосредотачиваясь.
Внезапно карта почернела. Я никогда прежде не видел ничего подобного. Когда я наклонился поближе, чтобы рассмотреть ее, она вспыхнула. Я отскочил, сбивая огонь с опаленной бороды и бровей.
Отец вскрикнул от боли и выронил Карту. К тому моменту, как Карта долетела до пола — если под этой серой мглой существовал какой-нибудь пол, — от нее остался лишь пепел.
— Чтоб он сдох! — воскликнул отец, осматривая покрывшиеся волдырями пальцы. — Мне следовало бы знать!
— Так что, ты не можешь связаться с ней отсюда?
— Нет. Логрус не позволяет.
— Дай-ка мне твой уголек, — сказал вдруг я. Меня осенила идея. А почему бы не попробовать использовать Огненный Путь? Никто в Хаосе пока что не умеет защищаться от него, так что вдруг Карта, основанная на силе Пути, сработает?
Отец вытащил кошелек и передал мне; на кошельке остались кровавые пятна. Я выудил оттуда уголек. Потом я вызвал в сознании образ Пути. Он словно бы повис в воздухе передо мной; при этом он был ярче, чем когда бы то ни было, и светился ярко-голубым светом.
К несчастью, мне не на чем было рисовать. Я принялся лихорадочно озираться по сторонам. Чем бы воспользоваться?
Тут мой взгляд наткнулся на сестру.
— Блейзе… Ты бы не могла повернуться ко мне спиной? Мне нужна ненадолго твоя кожа.
— Надеюсь, ты не собираешься использовать меня в качестве классной доски?..
Эта идея явно устрашила Блейзе.
— Ну, скорее походной. Или у тебя есть предложение получше?
— Это сработает? — спросила Блейзе у отца.
— Не могу поручиться, — признался он. — Теоретически должно. Но если Теллопс нашел способ противостоять Узору, ты можешь вспыхнуть, как Карта Фреды.
— Лучше бы оно сработало. — Блейзе вздохнула, повернулась и задрала блузку, обнажив гладкую белую кожу. — Давай, поторапливайся. Но если ты меня убьешь, Оберон, я тебе этого никогда не прощу.
Продолжая держать в сознании образ Пути, я начертил прямоугольник, а потом быстро набросал портрет Фреды. Я не был художником — рисовал я куда хуже отца, — но портрет получился достаточно приличный. Фреда вышла вполне узнаваемая, от волос и приподнятого подбородка до ямочек на щеках. Сила, исходящая от моей Карты, обрушилась на меня волной. Карта засветилась. Синие линии источали потоки энергии.
— Жжется! — прошептала Блейзе.
Я проглотил комок, вставший в горле. Но Блейзе не почернела и не загорелась.
— Ищи Фреду! — подтолкнул меня отец. — Скорее!..
Я подался вперед, сосредоточившись на нарисованном мною портрете. Он медленно ожил и превратился в окно, ведущее сквозь спину Блейзе. В нем я увидел Фреду, окруженную серой мглой; она обхватила голову руками и тихо всхлипывала. Ее всхлипы совпадали с сопением, которое по-прежнему звучало вокруг нас.
— Фреда! — позвал я. Она не ранена? Слышит ли она меня? — Фреда! Я здесь!
Я потянулся сквозь спину и грудь Блейзе. Моя рука ушла туда по локоть. Блейзе застонала. Рука исчезла в Карте по плечо. Я отстраненно отметил, что отец схватил Блейзе за руку, помогая ей удержаться на ногах.
— Фреда!
В конце концов она подняла голову.
— Оберон? Это ты?
— Хватай меня за руку! Скорее!
Фреда потянулась ко мне. Когда наши руки соприкоснулись, между ними проскочила искра. У Блейзе
снова вырвался крик боли, и она стала оседать. Я схватил Фреду за запястье, не обращая внимания на жжение в пальцах, и рванул изо всех сил.
Фреда беспрепятственно прошла сквозь спину Блейзе и затормозила, уткнувшись в меня. Когда ее локти и колени врезались мне в живот, я отлетел. Но мне было наплевать на это. Главное, что у нас получилось! Она свободна!
Потом вокруг вспыхнул свет. Я крепко зажмурился. Очередная ловушка? Или…
От страха у меня засосало под ложечкой. Блейзе! А вдруг она сгорела, как та Карта?
Я открыл глаза, лихорадочно моргая; перед глазами плавали цветные пятна. Но постепенно зрение вернулось.
Мгла исчезла. Мы находились в пустой комнате: голые стены, обшитые деревянными панелями, дощатый пол, высокий потолок с балками.
Блейзе оказалась жива и уже успела опустить блузу. Волшебство завершилось. Мы все уцелели.
Отец помог Блейзе подняться; я помог Фреде. Фреда отчаянно вцепилась в меня; по лицу ее ручьями текли слезы. Потом она крепко обняла отца и Блейзе и улыбнулась нам сквозь слезы.
— Я знала, что вы придете! — сказала она. Она крепко сжала мою руку. Ее трясло, и она никак не могла унять дрожь.
— Конечно, мы пришли, — сказал я. — Как же мы могли не прийти?
— Я все время продолжала надеяться.
Я улыбнулся и убрал с ее лица прилипшую прядь волос.
— Пойдем. Эйбер ждет нас на постоялом дворе. Я вытащил Карту Эйбера, но отец накрыл ее рукой, блокируя контакт.
— Нет, — сказал он. — Теллопс его уничтожит. Прибереги его до Тени.
— Тогда как мы отсюда выберемся? — спросил я. — Может, мне нарисовать еще одну Карту? Или ты нарисуешь?
— Поздно, слишком поздно! — воскликнул отец, взглянув на дверь, и внезапно на лице его промелькнул ужас. — Слышите? Теллопс идет!
13
Меня пробрала дрожь. Откуда-то снаружи доносилось низкое «бух-бух-бух». Пол от этого грохота вибрировал, и звук дрожью отдавался в подошвах сапог. Что-то приближалось к нам. Что-то большое. И, похоже, оно было совсем рядом.
Я проглотил вставший в горле комок и взглянул на отца.
— Что будем делать? — поинтересовался я.
Он улыбнулся, почти философски.
— Умирать.
— В прошлый раз ты вышел отсюда живым.
Бух-бух-бух…
— В прошлый раз мы встретились на Грани; где сходятся Тени Хаоса и Пути.
— На нейтральной территории, — заметил я.
Отец кивнул.
— В Хаосе происходят ужасные вещи. Теллопс наконец-то выбрал, на чьей стороне он будет. Когда я сказал ему, что хочу получить Фреду обратно, он… попытался уничтожить меня. Мне едва-едва удалось бежать. Здесь же, у него в доме, когда Логрус совсем рядом… — Отец сглотнул. — …его силы наверняка возрастут вдесятеро.
— Самая опасная крыса — крыса, загнанная в угол, — сказал я. — С его стороны было бы разумнее дать нам уйти.
Бух-бух-бух…
— Дверь, Оберон! — позвал отец.
На внутренней стороне двери появилось лицо.
— Что, хозяин?
— Не открывай Теллопсу!
Лицо нахмурилось, но сказало:
— Я повинуюсь, но это будет стоить мне жизни.
