Михаил Тырин - Контрабандист
– Жду с нетерпением, – пожал плечами Дэба.
И они пошли дальше, но возле меня Дэф задержался.
– Рекомендую не задирать нос, – произнес он с двусмысленной улыбкой. – Ты теперь вроде как наш, Грач. А это ко многому обязывает.
– Конкретно тебе я ничем не обязан, Дэф, – ответил я, постаравшись скопировать его улыбочку.
Меня удивило, как буднично мы встретились. Словно только вчера расстались в каком-нибудь тихом порту. Словно не было безмолвной катастрофы, поглотившей трех их товарищей.
Что интересно, Бинго тоже не слишком интересовался моим мистическим спасением. И не удивлялся ничему. Либо уже что-то знает, либо не слишком доверяет моим блеклым воспоминаниям.
Ничего, всему свое время. Все выясню и по полочкам разложу. В конце концов, примерно для этого меня сюда и прислали.
– Как мне вас официально представлять? – озабоченно спросил академик.
– Все так же – Грач, – я усмехнулся. – Мы же знакомились.
– Грач – это ваша фамилия?
– Неважно. Считайте, что это статус вашего нового члена экипажа.
В следующую минуту я пожалел, что в нужное время не стал ученым. А все дело в том, что навстречу нам выпорхнула маленькая белая пташка с большими глазами и пухлыми губками. Она увидела меня и – не поверите – улыбнулась мне так приветливо и ясно, что вокруг просто стало светлее. И не просто улыбнулась, а устремилась ко мне едва ли не с объятиями.
– Вы, конечно, тот самый структурист из наноцентра, которого мы так долго ждем! – нежно пропела она. – Наконец-то! Мы без вас просто не можем продвинуться ни на шаг…
Академик кашлянул.
– Тасечка, это не структурист. Это человек господина Марциони. Он просит называть себя… э-э… просто Грач. Вот так.
– Грач, – улыбка тут же погасла. – Как жаль… То есть мы вам, конечно, рады…
– Не продолжайте, принцесса, – с грустью проговорил я. – Если б я мог повернуть время вспять, я бы бросил все и записался на курсы структуристов. Лишь бы вы чаще дарили мне такую улыбку…
– Добро пожаловать на «Новый Ковчег», – сухо ответила на мой комплимент Тася и зацокала каблучками по коридору, оставив меня в полном смятении. Впрочем, мне показалось, что щечки ее порозовели.
– Моя помощница, – запоздало сообщил Ступич. – Уверен, вы подружитесь.
– Да куда мне… куда мне против стуктуристов?
Ничего интересного мне не показали, да я и не ждал. Единственное, что отметил мозг, – неестественное количество праздношатающихся вооруженных людей. Они были везде – в жилых секциях, в лабораториях, в ходовых частях, просто в коридорах. Оружие напоказ не выставляли, но заметить его под одеждой было нетрудно. Я ломал голову, от кого они охраняют «Новый Ковчег», от каких внутренних врагов. Ясно, что не от внешних, поскольку тогда сидели бы на боевых дежурствах, а не ошивались где попало.
Последующие два дня я только и делал, что болтался по базе, мозолил всем глаза и надоедал ученым дурацкими вопросами, типа: «А что это за блестящая железочка?»
Я добился того, что ко мне привыкли, перестали на меня пялиться и тихо друг друга переспрашивать: «А кто этот придурковатый парень?» Меня вполне устраивала роль дурошлепа, которому только и есть дело до блестящих железочек и разноцветных лампочек. Все это было частью Большого Плана.
Капитан Дэба снизошел до того, что лично принес мне свой отчет. Я бегло прочитал краткий и во всех смыслах сдержанный текст, посвященный добыче полезных ископаемых на Луне-один, и пришел к выводу, что совать мне подобную чушь – просто верх неуважения. Поэтому не удержался и высказал капитану:
– Уверен, скорбящие военные вдовы будут рады вашим геологическим образцам. Представляю слезы радости и умиления, когда вы вручите каждой по коллекции минералов.
Капитан посопел, потом сообщил мне, что никакая телеметрия не сохранилась, поэтому приложить к отчету сносную картинку он не может.
Кто бы сомневался…
Трудно было не заметить, что праздные люди с автоматами под одеждой всячески стараются прохаживаться поблизости и прислушиваться, о чем я спрашиваю ученых. Впрочем, кроме лампочек и железочек, им поживиться было нечем. Не такой я идиот, чтобы направо и налево выбалтывать свои интересы.
Я уже вполне перестроился и относился к своему новому занятию просто как к очередному заказу. Не вполне законному, не слишком безопасному, но когда у меня были другие? Быстрее сделаю – быстрее вернусь домой. И не с пустыми карманами. Финансовый вопрос с господином Бинго я обсудил очень тщательно, и в случае удачи жизнь моя могла круто измениться.
Впрочем, в случае неудачи – тоже…
На третий день созрел момент для активных действий.
Карл Лондаус приглянулся мне сразу, когда я впервые увидел его в столовой. Простой и открытый парень, слегка застенчивый, спокойный, с белыми, словно у ребенка, бровями. А ближе я с ним познакомился, извините, в душе. Спрятал его бритвенную пасту и галантно предложил свою.
Он служил здесь оператором шлюзовых камер – то, что мне и было надо. Я заранее знал, как мне найти к нему подход.
Если вы подойдете к полицейскому и, смущаясь и запинаясь, предложите ему взятку из трясущихся ручонок, он в лучшем случае с негодованием откажется. В худшем – согласится, но сам же вас за это и возьмет с поличным. Люди – не всегда дураки, они знают, у кого можно брать, а от кого держаться подальше.
Самый верный способ – это выглядеть своим человеком. Эдаким братом по разуму, с которым можно и напиться, и про баб потрепаться, и в бильярд сыграть, и дела порешать. Тогда взятка не будет взяткой, она станет дружеским договором между двумя хорошими людьми. Насколько договор окажется выгодным – совсем другой вопрос.
Итак, Карл. Вечерком я закатил к нему с бутылкой финской водки и банкой восхитительной маринованной селедочки. Благо, сухого закона на «Новом Ковчеге» не наблюдалось, магазинчик работал, и после каждой смены персонал пил, как все честные люди.
Карл производил впечатление человека, который рад бы поговорить, но не знает, о чем. Для меня это было сущее раздолье. Я сам предлагал темы для разговоров, сам их развивал и сам заканчивал. Парню оставались только несложные вербальные операции: «да», «нет» и «ха-ха-ха». За пару часов мы классно поболтали, хотя он извлекал из себя в основном междометия.
После психологической отметки в две трети бутылки обоих потянуло на лирику, на грустные слова о несбывшемся, о мечтах юности и прозаическом настоящем. Короче говоря, я начал жаловаться, что никакой я не «глаза и уши» могущественного Марциони, а просто забитый клерк, один из многих. Карл грустно вздыхал и кивал.
В один из таких моментов я и намекнул, что мне нужно проверить наш катер, что называется, пощупать пальчиками.
