Дмитрий Володихин - Мастер побега
Дэк отобрал человек пятнадцать – только трезвых или выпивших самую малость, только ветеранов, только тех, за кем не водилось славы трепачей. Как-то само собой получилось, что все эти люди ходили в «старших». Нет в армии такого чина Но солдатская среда неизбежно кого-то им награждает, а кому-то в нем отказывает. Старших слушаются. Как минимум к ним прислушиваются.
Ночью, когда все угомонились, полтора десятка самых авторитетных солдат батальона тихо вылезли из одной палатки, чтобы перебраться в другую, пустующую, – на противоположном конце лагеря. На тех, кто принялся бурчать, мол, что за брожение среди ночи, цыкнули: «Значит, надо. Лежи и помалкивай!»
Всеми верховодил Дэк. Он попросил двоих покараулить шагах в сорока от палатки – на случай, если кто-то из офицеров проявит излишний интерес. Его слова восприняли как команду.
Рэм давно заметил: Дэк стал вроде офицера без офицерского чина. Его слушались даже лучше, чем настоящих офицеров. Он никогда не повышал голос, он вообще был очень спокойный человек. Но если Дэк Потту кому-то говорил: «Дружище, сделай-ка то-то и то-то», – его просьба исполнялась моментально.
Вот они собрались в полной темноте, и Дэк вежливо попросил их:
– Давайте-ка попритушим курево. Видно издалека.
Двое моментально забычковали самокрутки.
– И шуметь, ребята, не станем. Не надо нам шуметь. Если кто не понял, нам сборище наше может стоит трибунала и штрафных рот. Желающие, кстати, могут сразу топать отсюда, выйдут ни в чем не виновные, не при делах наших. Ничего ж не услышат, так?
Все, сказанное с этого момента и до самого конца сборища, произносилось едва слышно. Желающих уйти не нашлось.
– Фильш, тебе слово. Только недолго и по делу, без соплей.
– В комендантском взводе есть наш товарищ. Из Трудовой партии. Он держит связь с Вепрем, а это большой человек в столице, он входит в ЦК…
– Во что? – недоуменно перебил Козел.
– В Центральный комитет Трудпартии. Это настоящий друг рабочих, ясно вам? Его в застенках пытали, у него рука отрезана, он еще десять лет назад революцию готовил. Да вы знаете, что это за человек? Я вам расскажу…
– Слей стружку, Фильш! Сейчас – только по делу, – оборвал его Дэк.
– Хорошо, конечно… Так вот, товарищи, от Вепря повсюду в армии распространяется революционный призыв: солдатам создавать особые советы. И слушаться не офицеров, а эти советы – из своих, из братьев…
– Какой ты мне брат, рожа хонтийская!
– Цыц, Толстый, не время. Все мы тут одним миром мазаны. Потом разбираться будешь, а сейчас нам бы выбраться… – предостерег Дэк.
– Выбраться? – вырвалось у Рэма. – О чем речь?
– Потерпи, Рэм. Чуешь верно, не об одних советах разговор у нас пойдет. Только потерпи малость. Давай, Фильш.
– Я попрошу меня не перебивать! Мне надо донести до вас голос революции, а вы несознательно…
– Хватит, Фильш! По делу говори.
– Ладно, Дэк. По делу: кончается старая власть. А с ней бы надо кончить и войну, сколько нам еще под смертью ходить? Сколько нам без семей жить? Давно пора отпустить нас по домам. Только воля в армии не наша, а офицерская. И ей нужно бы дать укорот. Мы сами будем решать, какие нам приказы выполнять, а какие нет. Не дадим нас убить ни за грош!
– А как ты, Фильш, – поинтересовался Рэм, – собираешься власть у офицеров отобрать?
– А так, Рэм: тех, кто не подчинится, – на штыки. Советы уже везде создаются. В тылу, я имею в виду. А вот фронтовые части еще отстают с этим делом, но и нам пора о себе подумать, товарищи.
– Фильш, вот ты сразу как поворачиваешь: «На штыки!» А они бок о бок тут с нами были, и ни одной сволочи в батальоне среди офицеров не числится, – поправил хонтийца Дэк.
– А что ты предлагаешь?
– Я то и предлагаю: отобрать боезапас. А выдавать только в боевой обстановке.
– Так они тебе и сдадут патроны, Дэк… – засомневался Козел.
– А я, признаться, пока сомневаюсь в необходимости свергать офицеров и вешать себе на шею власть какого-то совета, – возразил Фильшу и капралу Рэм. – Подумать бы надо. Станем все оптом вне закона, тут уж ни к каким семьям пути не будет. За такое дело нас по домам возвращать не станут, скорее лицом к стенке повернут. Читали нам, если помните, такие приказы… насчет дезертирства.
Из темноты послышалось несколько одобрительных возгласов.
– Верно говоришь! Ты, брат, все понимаешь! На передовой нам бошки не поотстреливали, так надо в тылу себе пулю сыскать, да? – заволновался Толстый.
– Какие еще дерьмоглоты в этот совет полезут… – добавил Козел.
– Но-но! Затыкаешь коллективный голос трудового народа, Рэм? – возмутился Фильш. – Это в тебе происхождение твое играет! И еще то, что ты не за плугом ходил и не у станка стоял, а в бумажках рылся. Вот и ведешь себя как шкура и предатель общих интересов!
– Вот такого-то совета у себя на шее я и боюсь, – спокойно прокомментировал Рэм.
– Фильш хоть и давно с нами, а барахло известное! – в лад ему заговорил Толстый. – Все со своими хонтийскими замашками…
Фильш взвился и полез в драку – молча, зло, бешено. Толстый вскочил, готовясь дать в рожу субтильному противнику.
– Тихо! – приказал Дэк. – Тихо.
Стало тихо.
«Большую власть взял мой приятель Дэк в батальоне», – подумал Рэм.
Тот ждал, пока не установится полная тишина Такая, чтобы мухи боялись выдать себя слишком громким зудением А когда дождался, заговорил спокойно, веско и грустно:
– Тебе, Фильш, говорю: дурак, никого ты здесь происхождением попрекать не смеешь. Во-первых, сам из семьи учителя музыки, вот и все твои станки с плугами. Во-вторых, происхождение у нас тут у всех одно: мы военнообязанные. В одной лепешке дерьма барахтаемся, а лепешка наша – размером с фронт. Во-вторых, Рэм и все остальные, кому такой поворот дела не по вкусу, припомните сначала: было хоть раз, чтоб я кого в рискованное дело напрасно стравливал? А?
– Не случалось такого, Дэк. Вот я и удивляюсь… – ответил Рэм.
– Мы за тобой хоть куда, капрал, – заговорил Толстый. – Но ты разъясни, на кой?
Дэк тяжело вздохнул.
– Да я б никого никуда не тянул, если б не приперло. Слушайте, что я знаю. Земляк у меня – связист в штабе дивизии. Ну, той шелухи, которая от дивизии от нашей осталась. Два дня назад повстречались, и вышел у нас разговор… тьфу, а не разговор! Дрянь сумасшедшая. Короче, сдохли южане. Сил нет на нас переть. У нас, правда, тоже силенок не особенно, но нас-то побольше будет… Начали федераты пугать атомными бомбардировками наше командование. С левого фланга бомбу на штаб 101-й дивизии сбросили… так их там, бедняг этих, как корова языком слизнула Радиации было – море разливанное, аж до нас докатилось маленько…
– Это чё – рададация? – перебил Козел.
