Эуджен Чировици - Книга зеркал
– Ее зовут Инга Росси, – сказал я. – Она уже давно в Италии живет.
– А, ну вот, значит… Наверное, у нее рукопись и осталась, или еще кто-нибудь ее забрал. Спустя несколько дней мы все свое хозяйство оттуда увезли. Сестра ни о каких пропажах не упоминала, но она вряд ли знала, что там у профессора было, они ведь лет двадцать не виделись. И вообще, она домой торопилась, сразу после похорон уехала.
– У вас был подозреваемый, Мартин Лютер Кеннет, его потом за убийство пожилой супружеской четы осудили.
– Ага, было такое. Истоны. Жуткое дело. Кеннету пожизненное дали, он до сих пор в Райкерсе. Но в убийстве профессора его не обвиняли.
– А правда, что он какое-то время считался главным подозреваемым в деле об убийстве Видера?
Фримен пожал плечами:
– Ну, всякое бывает. Видер был знаменитостью, в прессе поднялся шум, о деле все газеты писали, так что от нас требовали как можно быстрее найти убийцу. Полиция округа Мерсер подключилась, прокурор направил к нам Айвена Фрэнсиса, детектива из окружного убойного отдела, – неприятный такой тип, карьерист, с большими связями. Для него местные копы были мелкой сошкой, они с прокурором всем заправляли. Я тогда считал, да и сейчас так думаю, что Кеннет никого не убивал – ни Истонов, ни Видера. Прокурор пытался парня в убийстве профессора обвинить, поэтому остальные версии рассматривать не стал. Ну, все понимали, что это полная дурь. Кеннет умом не блистал, но только полный кретин понесет в ломбард цацки, украденные в нескольких кварталах оттуда, вместо того чтобы сбыть их с рук в Нью-Йорке или в Филадельфии. А парень наркотой приторговывал, по мелочи, и серьезных приводов у него не было. Вдобавок у него было четкое алиби, так что профессора он по-любому убить не мог.
– А в газетах писали, что…
– Вот я точно помню, что он в зале игровых автоматов сидел. Тогда еще камер видеонаблюдения повсюду не было, но три свидетеля с самого начала подтвердили, что во время убийства он там находился. А потом Айвен Фрэнсис с ними побеседовал, и они показания быстренько изменили. Ну и общественный защитник Кеннету достался никудышный – дурак дураком, никому слова поперек не скажет. Сам понимаешь, чем все это закончилось…
– Значит, с Ричарда Флинна подозрения почти сразу сняли?
– Да, его тоже подозревали, но потом, как ты говоришь, почти сразу подозрения сняли, и не только с него. Я всех подробностей уже не помню, но, по-моему, он последний застал профессора в живых, поэтому мы его несколько раз допрашивали, да все без толку. Он признался, что в тот вечер приходил к профессору, но распрощался с ним часа за три до убийства. А в своей рукописи он что пишет?
– В том-то и дело, что рукопись пропала, поэтому никто не знает, что он там понаписал. А вот полиции кое-что осталось неизвестно, потому что Ричард Флинн и Дерек Симмонс, ну, второй свидетель, не стали об этом упоминать. В тот вечер с профессором была его студентка, Лора Бейнс. Симмонс утверждает, что Лора и Ричард приходили к профессору и устроили скандал.
– Зря ты копов недооцениваешь, Джон, – улыбнулся Фримен. – Все думают, что полицейские – идиоты, которые только и делают, что пончики жуют. Эту студентку мы с самого начала проверили. Ходили слухи, что у нее с профессором роман, но доказать ничего не удалось. Я сам ее допрашивал, но у нее тоже было алиби, так что в тот вечер к профессору она не приходила.
– Но этот тип, который за домом присматривал…
– Ну, его словам тоже особой веры нет… Как там его звали?
– Симмонс. Дерек Симмонс.
Внезапно Фримен умолк, уставился куда-то в пространство, потом достал из кармана флакон с зелеными таблетками, смущенно вытряхнул одну на ладонь и проглотил, запив водой.
– Прошу прощения, – сказал он. – Да, так вот, Дерек Симмонс. Не помню, что он там наговорил, но от его показаний толку было мало. Вдобавок у него была потеря памяти, да и с головой не все в порядке, крыша поехала, ну, ты понимаешь… В общем, доказать связь этой студентки с профессором мы не могли. И алиби у нее было проверенное.
– А кто это алиби подтвердил?
– В материалах дела все написано. Кажется, ее подруга, сокурсница.
– Сара Харпер?
– Говорю же, подробностей не помню. Все имена в деле перечислены.
– У Лоры Бейнс был бойфренд, Тимоти Сандерс. Может, он приревновал ее к профессору? Его допрашивали?
– Говорю же, у Лоры Бейнс было алиби, поэтому ее бойфренда допрашивать не стали. А ты о нем что-то разузнал?
– Нет, ничего такого. К делу это отношения не имеет. Его убили на пороге собственного дома в Вашингтоне. Говорят, вооруженное ограбление…
– Надо же…
Мы заказали кофе. Фримен выглядел усталым и опустошенным, будто наша беседа исчерпала все его силы.
– А почему Флинна не стали обвинять? – спросил я.
– Опять же точно не помню, но стервец Фрэнсис без веской причины его бы в покое не оставил. Парень на убийцу был не похож. Как его суду присяжных представить? Усердный студент, законопослушный гражданин, в драки не ввязывался, наркотиков не употреблял, да еще и на детекторе лжи обследование прошел. В общем, такие на преступление не пойдут даже в состоянии аффекта, даже если речь идет о спасении своей жизни или жизни близкого человека. Я тут как-то читал статью, где говорилось, что во Второй мировой американские солдаты часто стреляли в воздух, а не в немцев или в японцев. Убить человека бейсбольной битой очень трудно, это не как в кино. Даже если он твою дочь изнасиловал. Нет, тот парень не убивал.
– Рой, а женщина на такое убийство способна? Ну, сил ей на это хватило бы?
– Бейсбольной битой мужику голову проломить? – поразмыслив, переспросил он. – Нет, это вряд ли. Женщины вообще убивают редко, да и не так жестоко – все чаще бескровными способами, ядом там или еще как. Ну, иногда стреляют, конечно. Понимаешь, криминалистика оперирует шаблонами, безошибочных рецептов не предлагает, так что детективам приходится рассматривать любые гипотезы. Если не ошибаюсь, Видер был мужчина крупный, сильный, мог за себя постоять. Да, у него в крови алкоголь обнаружили, но это еще ничего не значит. Спиртное на разных людей по-разному действует – у одного реакция остается нормальной, а другой совсем раскисает.
– И Симмонса в убийстве подозревали?
– А Симмонс у нас кто? Ах, ну да, тот тип, что за домом присматривал, у него еще с головой не все в порядке было…
– Он самый. Его в прошлом обвинили в убийстве жены, но признали невменяемым. Так почему его в убийстве профессора не подозревали?
– У него алиби было, да и следствию он старался помочь. Вначале его рассматривали как возможного подозреваемого, как всех, кто так или иначе был связан с убитым. Ну, допросили его пару раз, но никаких зацепок не обнаружили и оставили его в покое.
В Нью-Йорк Фримен приехал поездом, и я предложил отвезти его домой, в Нью-Джерси. По дороге он занимал меня рассказами из жизни копов. Его одноэтажный дом стоял в сосновом бору в конце проселочной дороги, недалеко от 95-й автомагистрали. Фримен попросил меня сообщать ему о ходе расследования, и я пообещал держать его в курсе дел, хотя и знал, что дальнейшими поисками заниматься не буду.
Вечером я ознакомился с архивными материалами, однако ничего нового в них не обнаружил.
Ричарда допрашивали трижды. Всякий раз он давал ясные и убедительные ответы, а обследование на детекторе лжи прошел с блестящими результатами.
Имя Лоры Бейнс упоминалось только в общем списке знакомых, коллег и прочих из окружения Видера. Она не значилась ни свидетелем, ни подозреваемым, и беседовали с ней только однажды. Да, у следствия была информация, что она в тот день могла быть в доме профессора и ушла оттуда около девяти часов вечера, после прихода Ричарда. Однако и Ричард, и Лора это отрицали. Флинн подтвердил, что профессор предложил ему выпить, но утверждал, что Лоры при этом не было.
Чуть позже, рассеянно копаясь в Сети, я вспоминал Сэм: ее улыбку, странный цвет ее глаз, крошечную родинку на левом плече. Казалось, память о ней понемногу исчезает, прячется в каком-то тайнике упущенных возможностей, ключ от которого выброшен, потому что эти воспоминания слишком горьки.
Уснул я только под утро, слушая глубокое размеренное дыхание города, где миллионы снов и житейских историй сплетались воедино в огромный шар, что лениво вздымался в небеса.
За последние недели я несколько раз пробовал связаться с Сарой Харпер, а она перезвонила мне на следующий день после встречи с Роем Фрименом, как раз перед тем, как я хотел сообщить Питеру, что отказываюсь от расследования. Сара Харпер милым голосом попросила о немедленной встрече, потому что собралась надолго уезжать из Нью-Йорка. Она помнила свой разговор с Гарри Миллером и поинтересовалась, что мне от нее нужно.
Если честно, мне совершенно не хотелось с ней встречаться. К тому времени я опросил множество людей, чьи рассказы противоречили друг другу, и, расстроенный разрывом с Сэм, был не в состоянии сосредоточиться на событиях тридцатилетней давности. Внезапно вся история убийства превратилась в примитивную иллюстрацию из детской книжки и моего любопытства больше не возбуждала. Зачем было тащиться в Бронкс и беседовать с наркоманкой, которая наверняка расскажет мне что-то неправдоподобное в надежде содрать денег на очередную дозу?
