Роберт Сильверберг - Железная звезда
— Я же Афродита. Сила жизни. Красота. Страсть. Все это еще долго не выйдет из моды. Да я и сама стараюсь беречь форму.
— Н-да… Похоже на то.
Вокруг нас порхала официантка. Меня переполняли вопросы, но настало время заказывать. Мы и заказали: виноградные листья с фаршем, жареную рыбу, крошево из овощей. Обычную греческую еду. И еще бутылку вина. У меня уже гудело в голове. В ресторане было тесно, сутолочно, шумно.
Перед глазами все плыло. Изумительные ощущения!
Спустя некоторое время я сказал:
— И все-таки я убежден, что Зевс где-то рядом. Я его найду и на сей раз надеру ему задницу. Теперь его очередь корчиться под Этной.
— Удивительно, до чего же напоминают мальчишек иные бессмертные боги. Даже такие здоровенные и грозные, как ты.
Я густо покраснел. И промолчал.
— Забудь ты о нем, — убеждала она. — И Тифея забудь. Останься человеком. Ешь, пей, веселись.
У нее блестели глаза. А у меня возникло такое чувство, будто я неудержимо клонюсь вперед, падаю в сладкую бездну меж ее грудей.
— Можем вместе попутешествовать. Я тебя научу наслаждаться своим телом. И моим. Скажи, ты когда-нибудь влюблялся?
— Да. Мы с Ехидной…
— С Ехидной! Как же, помню. Вы с ней наплодили целую свору чудищ вроде тебя самого, о многих головах и с ядовитыми когтями. Нет, говоря о любви, я имела в виду вовсе не Ехидну. Мы с тобой — на земле. Я — женщина, а ты — мужчина.
— Но Зевс…
— Зевс! — Она состроила гримаску. В ее устах имя владыки Олимпа звучало как непристойное словечко.
Я заплатил за ужин, мы вышли в теплую и ветреную ночь и минут пятнадцать — двадцать бесцельно брели извилистыми улицами. Они нас привели к берегу, в темный, безлюдный квартал, где стояли длинные складские строения, где ширина улиц между ветхими белеными стенами не превышала пяти футов.
Она вдруг повернулась ко мне лицом, порывисто обняла и привлекла к себе. В ее глазах полыхали озорные огни. Ее губы нашли мои. Тихонько шипя, она клонила меня назад, пока я не уперся лопатками в стену. Она прижималась ко мне изо всех сил, и потоки энергии, способные изжарить целый континент, кочевали по нашим телам. Наверное, никто, будь он человеком или богом, не отказался бы в ту минуту поменяться со мной местами.
— Быстро! — прошептала она. — В гостиницу!
— В гостиницу!
Пешком? Еще чего! Вспышка — и нет нас в лабиринте портовых улочек, мы уже в гостиничном номере. И до рассвета мы генерировали эротическую энергию такой мощности, что весь островок гудел, и дрожал, и тонул в сладостной буре. Мы извивались, бились, стонали и рычали, с нас текли реки пота, сердца стучали, точно молот Гефеста, а глаза закатывались от упоительного изнурения. Мы позволили себе такую роскошь, как границы возможностей, чтобы наши смертные тела сами переступили эти границы. Зато мы вновь и вновь пополняли их силы и много раз испытали наивысшее блаженство, прежде чем на востоке, над высоким частоколом стен, заря взялась розовыми пальцами за краешек неба.
Обнаженные, но невидимые для чужих любопытных глаз, мы с Афродитой рука об руку бродили по залитому утренним солнцем берегу кишащего рыбой моря, и она шепотом рассказывала о том, где нам предстояло побывать, и о том, что нам предстояло испытать.
— Тадж-Махал, — говорила она. — Летний дворец махараджи в Удайпуре. Персеполь, весенний Исфахан. Баальбек. И конечно, Париж. Каркассон. Водопад на реке Игуасу. Синяя мечеть, фонтаны голубого Нила. Мы будем любить друг друга в вилле Тиберия на Капри, и между лапами Сфинкса, и в снегах на вершине Эвереста…
— Да, — сказал я. — Да. Да. Да. Да.
И думал при этом: «Зевс. Зевс. Зевс. Зевс».
И мы с Афродитой странствовали по всему миру, и видели все его красоты и чудеса, и было их не перечесть. Короче говоря, она заставила меня не думать о моем предназначении. Путешествовать с Афродитой, скажу я вам, — это настоящая сказка. Поэтому я позволил себе отвлечься.
Но не забыл, для чего я рожден на свет.
Я — воплощенное беспокойство и всесокрушающая сила. Таким меня создали. Того, с кем я должен поквитаться, поблизости нет. Но он жив, я это знаю. Он прячется под чужой личиной. Притворяется смертным — может, потому, что и ему это нравится, а может, у него просто нет выбора. Как ни крути, в этом лучшем из миров бродит тот, кого Зевсу надо бояться, от кого надо скрываться. Тот, кто сильнее Зевса, как Зевс был сильнее Кроноса, как Кронос был сильнее Урана.
Но я его разыщу. И когда это случится, я сброшу маску и явлюсь таким, каков есть. Ростом с высоченную гору. И вы увидите сотню моих голов, и ярость моя вырвется на свободу. И снова мы с Зевсом сойдемся в рукопашной, и на этот раз победа будет за мной.
Это я вам обещаю, милые смертные малыши. Можете считать мои слова предостережением.
Когда грянет битва, погибнут многие из вас. Как это ни печально. Да, человеческий разум в моем нынешнем теле мало-мальски научил меня состраданию, а потому хочу заранее попросить прощения за ущерб, который неизбежно вам нанесу. Мне очень жаль, честное слою, но чему быть, того не миновать. Ничто не заставит меня отказаться от возмездия.
Зевс! Ты слышишь? Это Тифей, последний титан, вызывает тебя на бой!
Зевс, где же ты?!
Примечания
1
«Божественная комедия» Данте: «Ад», песнь тридцать четвертая, строки 28–31. Перевод М. Лозинского.
2
Героиня стихотворения английской писательницы С. К. Мартин (1768–1826), в вольном переводе С. Маршака известном как «Пудель».
3
Аарон Бурр (1756–1836) — государственный деятель США, вице-президент. (Примеч. перев.)
4
Граничных условий (лат.).
5
До бесконечности (лат.).
6
Понимаешь? (ит.)
7
По Фаренгейту. (Примеч. перев.)
8
Тауматургия — чудотворство, магия крови. (Примеч. перев.)
9
Я думаю — значит, я существую (лат.).
10
Первые слова романа американского классика Германа Мелвилла «Моби Дик».
11
Органы ощущения.
12
Приправа из куркумового корня, чеснока и пряностей (Индия).
13
